шантажирует вас?

– Н-н-нет…

– Ох, старый я медведь… Ну не плачьте… Вот, возьмите. – Громадный клетчатый платок привел Наташку в умиление – отец тоже любил такие. – Ну что ж вы так…

Дождавшись, когда девушка чуть-чуть успокоится, купец продолжил гнуть свое:

– Я понимаю, что у вас с ним есть какие-то договоренности, но не может быть, чтоб их нельзя было обойти или отодвинуть хотя бы.

Наталья неопределенно пожала плечами, скрыв опухший нос и глаза за полученным платком.

– А хотите, я все возьму на себя? И ваши интересы. Наташа, я же вижу, что вам просто не хватает крепкого мужского плеча, чтоб опереться. Так случилось, что я уже давно овдовел, а вы мне очень симпатичны. Я понимаю, что нельзя вот так сразу, но подумайте над моим предложением.

Очнувшаяся от горьких раздумий Наталья обнаружила, что ей, оказывается, только что действительно сделали предложение. По-новому оглядев склонившегося перед ней мужчину, девушка заглянула во врученную коробочку. Кольцо сияло и манило.

Чертов Гришка, из-за тебя я все прослушала!

Выпроводив купца на первый раз без ответа, Наталья всерьез стала обдумывать полученное предложение.

Гавриленкову за сорок, так и Григорию примерно столько же. Да и самой Наталье уже далеко не двадцать. Время идет, а она с этими клановыми его только зря теряет.

Но как быть с Егором?..

Чем грозила месть озлобленного кланового юнца только созданному дворянскому роду, Наталья не представляла и представлять не хотела. А значит, надо повернуть так, чтобы клан сам забрал своего отпрыска. Причем раньше, чем он ограбит ее счета. И подлец Гришка наконец-то исчезнет из ее жизни.

Правда, при мысли, что спать всю оставшуюся жизнь придется с обрюзгшим купцом, а не с крепким сильным мужчиной, несколько удручала, но… Ничего, за оставшееся время она возьмет от предателя все, чтоб потом не жалеть.

А вот нечего обманывать бедную неклановую девушку!

Два дня, забив на все, ношусь по Москве как угорелый. Разве что в архиве появляюсь, но и там отбываю строго рабочее время, не задерживаясь ни на минутку сверх положенного. Антон слегка обижается, но у меня тоже есть причины держать обиду – с историей про доспехи он меня все-таки развел. Да, есть такая примета, что каждый доспех надо доводить до ума по отдельности, но отнюдь не такая страшная. Скорее, владельцы мастерских сами поддерживают эту легенду, чтобы умники вроде меня не лишали их куска хлеба. Подозреваю, что мастеров-одиночек просто запугивают, чтобы не смели снижать цены, но это уже мои домыслы. Хотя, может, сам Антон искренне верил в эту историю, молодой же еще. Да и в отношении Виктора совет оказался неплох. Так что черт с ним.

Открыть свою фирмочку оказалось, как я и предполагал, непростым делом, но была у меня на примете парочка почти разорившихся. Так даже лучше получилось – сделку оформили через нотариуса, сведения о ней уйдут в государственные органы не раньше конца налогового периода, так что фамилия моя всплывет не скоро.

Труднее всего было с домом, но на новый дом, даже на аренду, денег не хватало никак. Финансы показали дно, теперь вся надежда – на намеченную экспроприацию. Плюнув, перенес все свои вещи в арендованный заброшенный склад на другом конце Москвы. Можно было и к парням перебраться, но, по моим задумкам, им тоже следовало переехать, чтоб не дразнить Гавриленкова. Совсем перебираться из Москвы мне было пока не с руки – успел уже обрасти связями, а на новом месте пришлось бы начинать все с начала. Да и в архиве, если исчезну, могут поднять волну, а мне это совсем не нужно.

Очередной ночной набег на госпиталь.

Собираясь к маме, наконец-то вспомнил, что в больницу не принято вообще-то ходить с пустыми руками. Прикидываю, что ей может быть нужно, и с ужасом понимаю, что всё. Это пока она в коме лежала, ничего не требовалось, а теперь-то! И я хорош: в прошлый раз, на нервах, даже завалящей апельсинки не захватил. Нет, я, конечно, не ангел, но уж плохим сыном меня никто ни в прошлой и, надеюсь, в этой жизни не назовет. Что характерно, жизнь Егора я, если можно так выразиться, переварил и усвоил, многие его взгляды пересмотрел, но его любовь к маме, Митьке и покойному деду сохранилась в полном объеме и стала моей. Я реально воспринимал их своей семьей. Еще и некоторые привычки перешли ко мне по наследству вместе с телом, например, в минуты задумчивости не раз ловил себя на том, что прикусываю губу или начинаю теребить уголки одежды.

Так вот, возвращаясь к визиту в госпиталь: конспирация конспирацией, но и ходить маме как оборванке в одежде с чужого