стула и наше чистой воды благородство. Потому как мы позволяем вам жить и даже способствуем тому, чтоб вы жили, хотя это впрямую противоречит нашим потребностям.

– А вот и нет, вы просто заботитесь о поддержании популяции, чья кровь вкуснее крови ваших животных! Ты сам мне говорил, и я ничего не забыла!

– Вот, видно, зря я это говорил. Разговоры про кровь доводят тебя до состояния невменяемости.

– Потому, что ты говоришь об этом так, словно мы вас по гроб жизни своей кровью кормить обязаны! И еще и благодарить, что нас при этом не каждый раз убивают!

– Честно говоря, Лариса, вы нам и в самом деле по гроб жизни обязаны. И мне казалось, что в школе этому учат.

Я злобно отвернулась и попыталась смотреть на проплывающие под нами снежные поля. Местами их прорезали нити дорог, где-то группка невырубленных деревьев обозначала небольшую, неразличимую под снегом воду: озерцо или пруд, может, изгиб реки. Нет, ну какой же он неисправимый, неисправимый… вампир! И ведь может выглядеть, как человек, одеваться, как человек, даже разговаривать вполне по-человечески, но только до определенных пределов. А дальше все сводится к тому, что есть вампиры – и остальной животный мир, существующий лишь для их потребностей и удовольствия. И все прочее для них и в самом деле – реверансы вокруг стула: и игры в мудрого куратора, и в доброго благородного доктора, и даже в мальчика Антона, который зачем-то (вот зачем, спрашивается?) пригласил меня покататься на велосипедах.

– Куда мы все-таки летим, Анхен? Я устала, мне надоело чувствовать себя твоей погремушкой, с которой ты резвишься.

– Ну прости, мне тоже с тобой тяжело. Ты не в состоянии осознать простейших вещей, которые в этой стране понятны даже младенцу.

– Куда. Мы. Летим.

– Мы летим на Ледяные водопады. Это очень красивое место, но, кроме вампира, тебе его никто и никогда не покажет.

– Почему?

– Потому, что это место за краем Бездны. На вашей стороне, – добавил он, поймав мой быстрый испуганный взгляд.

– А зачем ты решил мне его показать?

– Чтобы немного отвлечь от проблем с учебой. Чтобы немного помочь в исполнении твоей мечты увидеть разные диковинные места. Чтобы просто немного тебя порадовать, мне кажется, тебе должно там понравиться. Это место тебе сродни. Для меня ты и сама – девочка за краем Бездны.

Отвечать я не стала. Иногда он говорил так красиво и искренне, что хотелось верить. Но от этого он не переставал быть вампиром. Просто за свою долгую жизнь он выучил столько всяческих слов, что некоторые из них подходили. Попадали идеально и в душу и в ситуацию. Мы летим на Ледяные Водопады. Потому что, встретив меня в слезах в коридоре, ему захотелось меня порадовать. Пусть так. Допустим. Пускай будет так.

Еще полчаса прошло в молчании. Я рассматривала землю, словно протекавшую под нами внизу. Это было красиво. Как-то кукольно-красиво, словно я разглядывала бесконечный макет города и окрестностей в Центральном музее Светлогорска. Хотя Светлогорск мы уже давно миновали, и даже высокие белые башни главного здания универа – наши единственные горы, горы светлого разума, который наука дарует людям – уже были почти неразличимы вдали.

А впереди, у самого края горизонта, показалась Бездонная Бездна. Ее неровные рваные края были хорошо заметны даже на огромном расстоянии. Чуть правее по курсу возвышалась священная Гора Вампиров, единственное место на краю, откуда был хорошо виден Великий Город. Из той же Усть-Каменки его было уже не разглядеть, ибо Бездна была не только огромна, но и извилиста, и весьма прихотлива в своих извивах. Впрочем, отсюда, сверху, Гора казалась небольшим аккуратным холмом. Слишком уж аккуратным на фоне нервно и хаотично изгибающейся, словно в конвульсиях, Бездны. И ведь, наверное, этот холм рукотворен, пришла мне в голову мысль. Но спрашивать я не стала. Он точно знал, и наверняка бы ответил – на такие «безличные» вопросы Великий отвечать любил, и весьма пространно. Но я просто не хотела сейчас слышать его голос, даже оборачиваться в его сторону мне не хотелось. Просто летела и разглядывала пейзаж, стараясь по максимуму все запомнить. Вряд ли кто-то собирается так уж часто катать меня в поднебесье. Вон тогда в парк – так и вообще на автобусе возил…

Анхен спокойно смотрел вперед, предоставив меня самой себе. Для него этот полет был очередным, миллионным, миллиардным по счету, и вряд ли его хоть как-то интересовали виды наизусть знакомых окрестностей или хоть чем-то напрягал процесс управления машиной. Он просто летел – ни к чему не стремясь, ничего не торопя. Меня невольно завораживала эта его способность – очень спокойно ждать чего бы то ни было, словно у него – все время этой галактики и весь мир согласится подождать вместе с ним. Нет, он очень торопился быстрее вылететь и сейчас летел, наверное, с максимально возможной скоростью, но отменить эти полчаса пути он не мог и потому просто ждал, когда они истекут. Спокойно, неторопливо. Может, просто летел, как дано летать лишь