– Хорошо, сама напросилась. Причина в том, что ваша кровь вкуснее. Чем более разумной, полноценной жизнью живет человек, чем больше у него знаний, навыков, реализованных и нереализованных желаний, тем богаче и насыщенней вкус его крови. И потому, как бы ни были полны наши загоны и стойла, мы всегда будем приходить к вам и пить вашу кровь, порой забирая ее вместе с жизнью. А знания и навыки – это единственное, чем мы можем с вами за это расплатиться. К вашей и нашей выгоде. Такой ответ засчитывается?

– Он больше похож на правду.

– Он так же правдив, как и первый. Почему ты хочешь отказать нам в стремлении к красоте и гармонии?

– Потому что в убийстве человека нет ни красоты, ни гармонии.

– Это не убийство, дурочка, это воссоединение. Твоя кровь сливается с моей кровью, твоя душа навеки становится частичкой моей души, обретая мое бессмертие, а пустая телесная оболочка просто становится ненужной, вот и все.

– Но я не хочу ни с кем сливаться. Не хочу быть частью чьего-то бессмертия!

– Сейчас – возможно. Твое право. Всегда есть достаточно тех, кто хочет.

Я вспомнила маму, ласково глядящую нам вслед.

– Или думает, что хочет. Потому что кто-то заставил его так думать.

– Или думает. Постарайся понять простую вещь: мы сильнее вас. Психологически, ментально. Наш разум подавляет ваш самим фактом своего нахождения рядом. Не потому, что мы прилагаем к этому усилия. Напротив, усилия приходится прилагать, чтобы не подавлять, чтобы услышать от любого человека, с которым я общаюсь, не мои мысли, а его собственные. Усилия приходится прилагать, чтобы ваше свободное и независимое государство действительно было таковым, чтобы ваши правители не бежали к нам за советом по самому ничтожному поводу, чтобы ваши медики действительно разрабатывали свои методики лечения, свои лекарства, методы диагностики, наконец, а не смотрели мне в рот, пытаясь угадать, какой ответ будет правильным. Вот как при таком отношении ты хочешь, чтобы мы не считали вас продолжением себя? Не считали возможным взять любого из вас в любой момент времени? Если вы сами ничего другого хотеть не в состоянии? Ведь, как я уже сказал, вы бесконечно вкуснее тех, кто принадлежит нам по праву. Так что мы еще сдерживаемся. Который век уже сдерживаемся и все ждем, что из вас все-таки получатся разумные люди.

– Мне всегда казалось, что мы уже разумные люди. И если бы вы оставили нас совсем, то, возможно, нам бы и не понадобилась ваша помощь.

– Ага, и сидели бы вы голые, ждали, когда молния с неба ударит, чтобы хоть костер развести да обогреться. Нам это зачем? Вы – хоть ты как изводись – наша пища. У вас свой интерес, у нас свой. По-моему, симбиоз получился весьма органичный. К немалой выгоде сторон.

– А твой дружок говорил, что вы и без нас не голодаете, а мы так, на десерт.

– На десерт, на обед, на перекус. Я подолгу живу в вашей стране и пью – и пил, и буду пить – вашу кровь у многих и часто, и все они живы и здоровы, и весьма довольны, что им так в жизни повезло: ощутить укус вампира, поделиться с ним своей кровью.

– Да, здорово. А как же те один-два, которых ты все же убиваешь?

– Так, как я уже говорил: умирают, сливаясь со мною в вечности. И становясь куда более счастливыми, чем те, у кого я просто попросил каплю крови для поднятия настроения.

– Отпусти меня домой, пожалуйста. – Мое настроение было безнадежно испорчено.

– Я настолько тебе неприятен?

– Не знаю. Просто чем больше я задаю вопросов, тем отчетливей понимаю, что не слишком хочу знать ответы.

– Мне казалось, ты хочешь понять.

– Я не смогу этого понять. Скажи, а где-нибудь, быть может очень далеко, есть земли без вампиров?

– Есть земли без людей. Этот мир принадлежит вампирам.

– Жаль. – Я откинулась на доски, чтобы видеть только небо. Но все равно видела и его. – А ты не мог бы снять эту дурацкую шапку, и так рассказываешь какую-то мерзость, еще и выглядишь, как…

Он снял.

– Так лучше?

– Наверное. И хвост из куртки вытащи, ты все равно не похож на Антона. Ни у одного Антона в мире нет в голове такого количества… – Я задумалась, как покорректней выразить свое ощущение от его рассказов.

– Я говорил, что Антоном я быть не могу, разве что казаться, да и то недолго.

– Жаль… – Я постаралась смотреть только на облака. Облака были где-то невообразимо высоко и столь тонкие, что сквозь них