этом доме. Но ты никогда никого из них не встретишь, потому что им запрещено появляться в тех комнатах, которые предназначены для приема гостей. И тем более они не имеют права выходить в город.

Он ведет меня вверх по лестнице. Поднимаюсь я не спеша, рассматриваю висящие на стенах фотографии. Улицы и площади родного города. Такие, какими они были когда-то. Фотографии крупные и достаточно четкие. Можно разглядеть булыжник мостовой, прочитать вывески магазинов. Извозчики, пролетки, дамы неизменно в головных уборах. Этим фотографиям лет сто, а то и больше. Для меня это древность. А он тогда едва ли ощущал себя моложе, чем теперь.

– Анхен, а правда, что вампира невозможно сфотографировать? – вспомнились мне многочисленные школьные байки на эту тему.

– Правда. Если кривыми руками и на плохую камеру – то ни в жизнь, – усмехается мой спутник. – А профессиональные фотографы на заре фотографии славились высококачественными вампирскими портретами.

– А у тебя сохранились твои фотографии тех лет?

– Сохранились, и не только мои. Изобретение фотографии нас в свое время заинтересовало. Это человеческий способ создания изображений, мы им никогда не пользовались. Было любопытно, и многие вампиры тогда соглашались позировать для человеческих фотографов. Хочешь посмотреть?

– Конечно!

– Я поищу, – улыбаясь, кивает он.

Лестница выводит нас в коридор. Пара дверей направо, пара дверей налево. «Комнаты для гостей», – бросает про них Анхен, не задерживаясь. А в гостиную двери нет, просто арочный проем в конце коридора. Комната просторная и светлая. Из нее ведет еще три двери. «Там кабинет, там моя спальня, а вот туда не ходи», – объясняет их назначение хозяин. В центре – пара мягких диванов по сторонам низкого деревянного столика. В углу возле окна – камин, и еще один диван развернут прямо к нему.

– Анхен, а камин настоящий? – в домах с камином мне бывать еще не доводилось.

– Конечно. Хочешь, зажжем?

Я хочу и, забравшись с ногами на диван, смотрю, как он, потянувшись, отодвигает заслонку, а затем садится на корточки и начинает складывать в камин дрова. Его спина частично закрывает мне обзор, и я пропускаю момент, когда он зажигает огонь. Вроде только что клал в камин последнюю чурку, и тут он уже отходит, садится рядом со мной, а камин уже пылает, все дрова горят ровным ярким пламенем.

– Ой! А как это ты его так зажег?

– Сказал: «Елочка гори!» – смеется вампир, обнимая меня одной рукой за плечи.

– А это елочка? – позволяю ему притянуть меня к себе и даже кладу голову ему на грудь. Хорошо мне с ним, уютно, ничего не могу с этим поделать.

– Нет, принцесса, это береза. Майский день же. Вернее, вечер. – Он легонько дует мне на волосы, затем целует в макушку. Я жмурюсь, глядя на языки пламени. День был долгий, почти бесконечный, и теперь навалилась усталость.

– Неправильный у тебя камин, – лениво замечаю я, – улицу греет.

– Да мне разве жалко? Пусть греет. Мне же не для тепла. Мне просто нравится смотреть сразу и на огонь в камине, и на ветер за окном. Да и труба посреди третьего этажа не торчит.

– А что у тебя на третьем этаже? Страшная вампирская тайна?

– Да нет. Там гараж. Единое помещение без внутренних перегородок, крыша раздвигается, чтоб можно было влетать- вылетать.

– Что, целый этаж – гараж? Сколько ж у тебя машин?

– У меня немного. Но есть еще машины технической службы, есть еще машины моих гостей, которые временами меня навещают. Этот дом действительно используется в качестве резиденции, и порой здесь бывает очень много вампиров.

– Анхен, но если это резиденция, то ты тогда кто?

– Я? Хранитель огня в камине.

– Не смейся. Я же вижу. И слышу. То, что ты порой говоришь, то, как к тебе относятся другие вампиры. И еще этот дом… Не похоже на рядового куратора одного из факультетов.

– То есть пытаешься обвинить меня в несоответствии занимаемой должности?

– Смейся сколько хочешь. Не тот масштаб. Есть подозрение, что другая у тебя должность.

– Да? Я весь внимание. Какая же?

– Ну откуда же мне знать? Я у тебя хотела спросить.