Он обернулся почти с порога:

– Что?

А я не знала что. Я понимала, что вот теперь уже действительно все, совсем, навсегда. И не могла с ним расстаться.

– А свою заколку… ты теперь у меня забрал?

– Зачем? Это был подарок. От чистого сердца. Даже если ты не веришь, что у вампиров есть сердце и оно может быть чистым. Носи, если нравится.

– А?…

Он сжалился.

– Посидеть еще?

Я смущенно кивнула. Он вернулся, снова присел ко мне на кровать и даже взял мою руку в свои.

– Вот это и называется «рабство», Ларис.

– Что? – Я опешила.

– Я сказал тогда, что ты – моя рабыня, а ты оскорбилась, – вполне доброжелательно начал объяснять Анхен. – Но ничего оскорбительного этот термин не несет. Обозначает лишь сильную эмоциональную привязанность конкретного человека к конкретному вампиру. Возникает естественным путем при тесном эмоциональном контакте. В твоем случае для создания подобной привязанности необходим еще и контакт физический.

– В смысле? – Я испуганно выдернула у него руку.

Он рассмеялся:

– Достаточно простого прикосновения, а не то, о чем ты подумала.

– Я не думала ни о чем таком! – вспыхнула я. – Постой. Ты что же, специально… специально меня к себе привязывал? Создавал из меня рабыню?

Сразу вспомнились все его «голову на грудь», «мне надо тебя касаться, я тебя не чувствую»… а уж в Бездне!..

– Да, Лариса, я делал это вполне осознанно. Специально. Надеялся, что этой привязанностью сумею удержать тебя от необдуманных действий. Но увы, с тобой это не сработало. Ментально я привязать тебя не могу, полагаю, это вообще невозможно, там не просто блоки, а блоки агрессивные. Поэтому при любом конфликте «разума и чувств» у тебя побеждает разум, хотя назвать его в те моменты светлым у меня просто язык не повернется.

– То есть ты вот так специально, хладнокровно… – Я почти не слушала его, мне было до слез, до горечи обидно. Все его жесты, все слова, все поступки были продиктованы одним-единственным желанием – привязать, сделать покорной, послушной. Чтоб не выделялась из толпы. Чтоб безумно их всех любила. Так возлюбила бы его, что через него – их всех. Ну да, они не подавляют, они манипулируют. Как наглядно!

– Ты просто чудовище. Расчетливое, жестокое чудовище. Мне же было больно! Каждый раз было больно, когда ты уходил, а это, оказывается, из-за того, что ты меня за руку подержал? Специально за руку подержал? Не потому, что тебе было это приятно, а намеренно, чтоб причинить мне боль?

– Общение с вампиром всегда причиняет человеку боль. – Он просто чуть плечами пожал на мои обвинения. – А иногда еще и смерть. Но где-то между первым и вторым мы успеваем подарить вам еще и удовольствие, которое все это искупает.

– Да? А ты себе не слишком льстишь?!

– А ты себе не слишком врешь? Не забыла, я прекрасно ощущаю эмоции. И при общении со мной положительных у тебя было… Да все б они были положительными, если б ты сумела расслабиться и отключить свою глупую голову. Сама ж себе не даешь удовольствие получать, чуть только станет тебе просто хорошо, как ты сама же себя дергаешь: как так, он же вампир, а значит, мне должно быть с ним плохо! И давай плохое выискивать.

– Ну конечно. А самое положительное было у меня пару дней назад, когда ты тут ремнем махал. Ну извини, что-то не получилось расслабиться!

– Мы это уже обсуждали, Ларис. Ничего нового я тебе на эту тему не скажу. Что до твоей эмоциональной привязанности, то со временем она пройдет. Первое время – да, будет больно. Но потом все пройдет, и ты не будешь уже от меня зависеть. Живи, я больше не стану тебя держать. Не сделаешь глупостей – проживешь долго. Что будет иначе – я уже предупредил. Отдыхай. А мне действительно пора идти. Много дел.

Когда вернулись с работы родители, я сидела на кухне. Не потому, что мне было лучше или хуже, я просто сидела на