охватила тебя за талию. – А что говорит Дэвид?
– С Дэвидом мы еще не говорили. – В этом вся загвоздка. – Если убитые и впрямь были стражами врат, а все указывает на это, значит, кто-то из Ордена работает на эльфов. Мы не можем…
– Вы не можете доверять всем подряд. Это понятно. – Брайтон поджала губы и покачала головой. – Значит, вы хотите узнать у мамы, где находятся врата?
– Если кто и знает, так только она.
– Если она помнит, – тихо проговорила Брайтон и беспокойно покосилась на Рена. – Ты же знаешь, что у нее с головой. Иногда…
– Я знаю. И Рен тоже. Мы готовы к тому, что ей ничего не известно, но если существует хоть малейшая возможность выяснить, где же все-таки врата, мы должны ей воспользоваться.
Брайтон медленно кивнула.
– Сегодня у нее хороший день.
– Отлично.
Я посмотрела на Рена и, к своему облегчению, не заметила в его взгляде и тени осуждения. Многие члены Ордена относились к Мерль с пренебрежением, поскольку нас с детства учат ценить выше всего психическое и физическое здоровье.
– Мы ненадолго.
Брайтон замялась, потом повернулась:
– Она в саду.
Мы положили шлемы на плетеное кресло и двинулись за Брайтон вокруг дома. Из задней двери доносились звуки джаза. Мы спустились с крыльца и направились по дорожке в глубь сада.
Мерль стояла на коленях у куста роз. Ее зеленые перчатки облепила грязь. Она только что посадила новый цветок и хлопками приминала свежую землю вокруг него. На столике неподалеку стоял кувшин с холодным чаем и два полупустых стакана.
Брайтон откашлялась и окликнула:
– Мам…
– Я знаю, что у нас гости, милая. Может, у меня и не все дома, но я не глухая, – пропела Мерль. – Да и не сказать, чтобы вы очень тихо шли.
Рен, приподняв бровь, посмотрел на меня. Я усмехнулась.
– Привет, Мерль.
– Привет, дорогая, – Мерль стащила перчатки, бросила их на землю, встала и повернулась к нам. Ей было около пятидесяти пяти, но выглядела она лет на десять моложе. Волосы у нее были цвета спелой пшеницы, а кожа молочно-белая, так что я диву давалась, как она, дни напролет пропадая в саду, умудряется сохранить такой цвет лица и гладкую кожу. И только когда Мерль улыбалась, в уголках ее глаз и возле губ появлялись морщинки. – Давненько я тебя не видала. Слава богу, что ты сегодня не с этой шлюхой.
Я прикусила щеку изнутри, а Рен еще выше поднял брови.
– Она говорит о Вэл…
– Она шлюха, – вставила Мерль, подплыла к стульчику возле стола и грациозно уселась, положив ногу на ногу.
– Мама, – вздохнула Брайтон, подошла к Мерль и встала за ее стулом.
– Лучше бы вы не называли ее так, – попросила я, – Валери очень хорошая. И если у нее много поклонников, это еще не значит, что она шлюха.
Мерль наклонила голову набок и взяла стакан чая.
– Детка, не поклонники делают ее шлюхой.
Интересно, а что же тогда. Но отвлекаться было нельзя, и я решила сменить тему:
– Мерль, это Рен…
– Я знаю, кто он, – к нашему с Реном удивлению, перебила Мерль. Она отпила глоток чая и посмотрела на гостя поверх стакана. – Ренальд Оуэнс.
– Ренальд? – Я вскинула брови и уставилась на Рена. – Твое полное имя Ренальд?
Он что, покраснел? Ха! Ну, точно, Рен залился румянцем.
– А как ты думаешь, почему я всем представляюсь как Рен? – сухо ответил он. – Мэм…
– Зови меня Мерль, солнышко. Ты хотел спросить, откуда я тебя знаю? Я знакома –
