Холли с Эдрианом очень огорчились бы, если бы меня выгнали из Ордена. И Шон тоже. Они за всю жизнь ни разу не ослушались приказа, а я уже однажды провинилась, и им пришлось заплатить за это своей жизнью.

Так что, как бы мне ни было противно, что придется общаться с Реном, в особенности после того, как он меня подставил с этим старейшиной, я не могла предать тех, воспоминание о ком жгло душу. А ослушаться приказа в таком плевом деле значило бы именно предать их память.

– Поняла, – прохрипела я.

Как ни странно, Дэвид вовсе не обрадовался.

– Вот и хорошо. Встретишься с ним здесь завтра в пять. А сегодня можешь идти.

Повисло напряженное молчание. Рен негромко вздохнул.

Одним из самых трудных испытаний, которые выпали мне в жизни, было уйти от Дэвида и Рена, выпрямившись и с гордо поднятой головой, но я выдержала его и даже не оглянулась. Собрав в кучку остатки самолюбия, я поспешила прочь, пока мне еще удавалось держаться.

Пока я открывала дверь в квартиру и складывала очередные посылки с «Амазона» на табуретку в прихожей, мой телефон звякал дважды. Мне не хотелось даже смотреть на него, но я все-таки выудила мобильник из рюкзака и увидела две эсэмэски от Вэл.

«В тебя стрелял старейшина? Думала, это был просто отморозок?» – говорилось в первой.

А во второй: «Позвони-ка ты мне, детка, а то тут народ какую-то пургу гонит».

Мне надо поговорить с Вэл, но сейчас у меня совершенно не было настроения. Так что я написала: «Завтра позвоню» – и испытала настоящее облегчение, когда Вэл ответила: «ОК».

Я со вздохом открыла и закрыла за собой дверь. Телевизор орал децибел на десять громче допустимого: показывали одну из частей «Сумерек» – кажется, «Новолуние». Диня нигде не было видно. Я взяла пульт, убавила звук, положила пульт обратно на старый сундук, служивший мне журнальным столиком, повернулась к дивану и ахнула.

Из-за желтовато-коричневой подушки выглядывала кукла-тролль с ярко-зелеными волосами. На лице куклы цвета солнцезащитного крема застыла широкая улыбка. Кукла была голая.

Иногда Динь так шутил. Расставлял своих дурацких кукол по всему дому, чтобы я их нашла и испугалась. Я схватила куклу и пошла на кухню.

Динь сидел по-турецки на столе перед моим ноутбуком. Я вздохнула. Пароль от ноутбука тоже надо будет поменять. Динь с таким интересом таращился в экран, что не слышал, как я подошла к нему. Я нагнулась и подула на его голую спинку.

Он заорал, взмыл в воздух, трепеща крылышками, описал круг и сжал кулачки у груди, как каратист перед боем. Несмотря на то что вечер у меня явно не задался, я рассмеялась.

Динь скрестил руки на груди и несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул.

– Ты меня до инфаркта доведешь. Я прямо чувствую. У меня приступ. – Динь прижал ладони к груди и попятился от меня. – О нет. Мне плохо. Я умираю.

Я бросила ему куклу.

– Хватит разбрасывать эти штуки по всему дому. Бесит.

Динь поймал тролля, чуть согнувшись под тяжестью куклы.

– Ничего я не разбрасывал. Я же тебе говорил, они сами. Стоит мне заснуть, как они оживают. Я тут ни при чем.

Я закатила глаза. Потом перевела взгляд на ноутбук.

– А почему у тебя в гостиной идут «Сумерки», а на ноутбуке – «Гарри Поттер»?

– Я провожу исследование. – Динь приземлился у компьютера и поставил куклу на стол. – Важное исследование.

– Ну ладно.

Я подошла к столу и стащила со спины рюкзак.

Динь подлетел ко мне и завис в воздухе рядом.

– Как прошел день, дорогая?

Я слабо улыбнулась, бросила рюкзак на стол и расстегнула его.

– Да так себе.

Динь наклонил голову набок.

– Хочешь об этом поговорить с доктором Динем?

– Я думала, тебе не нравится, что я так тебя называю.