спросила:

– Так почему ты здесь, Рен?

– Я же сказал. Мне надо с тобой поговорить, и ждать не хотелось. – Он облизнул нижнюю губу, и я на мгновение загляделась на него. – А, наверное, нужно было. Я уже понял, что тебя мой неожиданный визит не обрадовал, но я обещаю быть пай-мальчиком и лежать тихо.

Судя по тому, как блестели его зеленые глаза, я засомневалась в том, что он знает, каково это – быть пай-мальчиком.

– Понимаю, ты злишься на меня, – продолжал Рен, и я нахмурилась, – и не только за это, но и из-за того, что было вечером.

Я вцепилась в воротник его футболки. Злюсь – это слабо сказано.

– Я знаю, что видела в среду ночью.

– Не спорю.

– В четверг ты мне наболтал всякого, а Дэвиду ни слова не сказал. Ты меня выставил полной дурой.

– Никем я тебя не выставлял, – парировал Рен. – И я хорошо помню, что сразу тебе сказал: Дэвид не поверит, что ты видела старейшину.

– Ты пальцем не шевельнул, чтобы меня поддержать.

Он наклонил голову набок, не обращая совершенно никакого внимания на прут у горла.

– А с чего я должен тебя поддерживать?

Вот оно что. Меня так поразила его откровенность, что я даже выпустила ворот его футболки.

– Вот как, – только и выдавила я. – Ну ты даешь.

Он удивленно моргнул, и самодовольная улыбка наконец-то испарилась с его лица.

– Ты не поняла.

– Ну еще бы, конечно. И ничего, что теперь весь Орден считает, будто я психанула или вообще все выдумала. Или того хуже: что у меня крыша поехала. – Не успела я это сказать, как до меня дошло, почему же меня так задел поступок Рена.

Я наконец догадалась, почему была уверена, что Рен за меня заступится. Потому что так поступил бы Шон. Во что бы я ни вляпалась, он всегда меня поддерживал. Но ждать того же от Рена – верх идиотизма. Шона я знала почти всю жизнь, а Рена – несколько часов. Понятия не имею, с чего я взяла, что чужой человек поведет себя как Шон. Вот такая я дура.

– Да плевать, – наконец проговорила я, – ты не обязан был вмешиваться. Я разозлилась на Трента и проболталась. Сама виновата.

– Ты же сказала, он и сам уже обо всем знал, – возразил Рен. – Тебе не кажется это странным?

Я покачала головой.

– Нет. Думаю, Харрис еще большее трепло, чем мы с Трентом вместе взятые.

Рен ничего не ответил.

– Погоди-ка, – помолчав, проговорила я, – а ты-то откуда знаешь, что Трент был в курсе?

Рен посмотрел мне в глаза.

– Ты что-то такое говорила вчера, после того как я помешал тебе рискнуть жизнью.

Разве я рассказывала ему про Трента? Порывшись в памяти, я так ничего и не вспомнила и с опаской уставилась на парня.

– Почему я должна тебе доверять?

– У тебя нет причин мне доверять. Но знаешь что? Я тебя об этом и не просил, – Рен повторил точь-в-точь те же слова, что сказал мне вчера вечером.

И кинулся на меня.

Схватил за запястья, отвел мою руку с прутом от своего горла и повалил меня на спину. Я даже ахнуть не успела. Рен бросил прут возле меня, слез с постели и подошел к комоду.

Я вскочила, смахнула прут с кровати и, тяжело дыша, встала так, чтобы Рен оказался спиной к двери – на случай если Динь снова решит прийти ко мне на помощь.

Рен открыл рот, но вдруг перевел взгляд с моего лица пониже – и ничего не сказал. Пусть у меня давным-давно не было парня, но я же не слепая. Эти ясные, цвета зеленой листвы глаза рассматривали меня с нескрываемым интересом. Тут до меня дошло, что я стою перед ним в том же, в чем спала. А трусики и маечка у меня тоненькие. Особенно маечка. И мне не надо было даже смотреть на свою грудь, чтобы догадаться: Рен заметил, что эта часть моего тела решила, будто в комнате зябко.

Разумеется, мне тут же захотелось прикрыться, но не могла же я показать, что меня смутил его бесстыжий взгляд. Я зарделась. Мне огромных усилий стоило не обхватить себя руками: мои мышцы едва не дрожали от напряжения.