Она опустилась в кресло, но не так изысканно и воздушно, как в прошлые дни, – сидит на краешке, ноги расставила, уперлась локтями в колени. Пока до самого донышка не докопается, не отстанет.

– Что они с тобой сделали?

– Хотели меня унизить.

– Им это удалось?

– Вполне.

– Расскажи мне все. – Она говорит со мной мягко, терпеливо, но подспудно в ней чувствуется необычная настойчивость.

Куда подевалось расчетливое спокойствие, не изменявшее ей в прошлые наши встречи? Когда она явилась к нам первый раз, это была Пиа с Первого канала; потом я имела дело с «неофициальной Пиа», но эта – опять какая-то новая женщина, такой Пиа я еще не видела. И хотя прежде я не раз по наивности давала себя обмануть, этой новой Пиа я верю.

– Надели мне на голову мешок, связали, били и пинали ногами, посыпали пеплом, раздели, заперли в сарае. Примерно такой отчет.

Я не стала упоминать, что мне влили в рот алкоголь: за выпитое, пусть не по собственной воле, спиртное меня бы и наказали. Не хотелось рисковать, даже с такой новой Пиа.

Она прищурилась:

– Кто это сделал? Он бы один не справился.

Я рассказала подробнее. Пиа откликалась – с гневом, огорчением, состраданием, всякий раз правильно, и в итоге я прониклась.

– И что теперь?

– Ничего. Мой отец добился, чтобы сегодня все явились в участок – Наташа, Логан, Гэвин и Колин. И их родители, за исключением Ангелины. Родители Логана поручились за него. Сказали, что он не мог быть к этому причастен, потому что провел вечер в кружке изучения Библии.

– Он им солгал, а они поверили?

– Они сами солгали. Они сказали, что он был в кружке вместе с ними.

Она на миг опешила.

– А другие ребята?

– Наташа и Гэвин свалили все на Колин, мол, это она задумала в отместку за то, что случилось с ее мамой – как она считает, из- за меня.

– Что с ней случилось? – На миг вновь включился профессионал.

– Об этом не будем. Отец Наташи – известный юрист, он пустился толковать о правах человека и том, что его дочь защищалась от Заклейменной. Полиция ничего предпринимать не будет, сказали, пусть разбирается школа. Папа чуть не рехнулся. В итоге Наташу и Гэвина отстранили от занятий на два дня, а Колин исключили из школы, но это уже все равно, потому что Боба Тиндера уволили из газеты…

– Это я знаю, можешь мне поверить! – перебила она, и я заметила, как мечется ее взгляд. Вероятно, так же метались и мысли.

– Я и забыла, он же был вашим начальником. Словом, они переезжают, это вы, наверное, тоже знаете, так что исключение ничего не значит, Колин в любом случае переходит в другую школу.

Она покачала головой, потрясенная.

– Пиа, меня еще вот что беспокоит. Вчера, когда они меня раздели… – Ком подкатил к горлу, словно я вновь пережила это унижение. – Они фотографировали. Они видели шестой шрам и располагают доказательством.

Пиа сосредоточилась, быстро обдумывая ситуацию.

– Но они перепугались, после этого они оставили меня в покое, так что, наверное, сообразят промолчать, но рано или поздно все выйдет на свет. Наташа проговорится несомненно, ей хоть заплати, она не сумеет сохранить секрет.

– Но видеосъемки у них нет, – сказала Пиа. – Нам нужна съемка. И как можно скорее обнародовать эту историю. – Она встала и вновь принялась расхаживать. – Опередить их, пока они не проболтались. Пока судья Креван не прослышал и не постарался замести следы, впрочем, он, наверное, уже и сейчас этим озабочен. – Она огляделась, как будто боясь, не подслушивают ли нас. – Сегодня я узнала, что деятельность Кревана будет расследоваться. Пока это внутреннее расследование, – почти шепотом сказала она. – Твой приговор, история Ангелины Тиндер, Джимми Чайлда, доктора Блейк – люди начинают недоумевать.

– Кто это – доктор Блейк? – Имя мне уже знакомо: дедушка упомянул его во время процесса, сказал, что мне нужно поговорить