его, так что пиво расплескивается по моей груди и ногам.

– Пей, Заклейменная.

Он приподнял край мешка, поднес банку к моему рту. Я отворачиваюсь, стискиваю губы. Он испускает свой пронзительный смех и другой рукой, никотиновыми пальцами, хватает меня за подбородок, раздвигает губы и вливает пиво. Попало не в то горло. Я закашлялась.

Он хохочет, но все же опускает край мешка и допивает содержимое банки сам.

– Налево! – командует вдруг Гэвин. Предварительные игры закончились, сейчас они приступят к главному, что уж там уготовили для меня.

Я не понимаю, где мы. Мне кажется, мы ехали два часа, а то и больше, а может быть, всего один час. Я потеряла представление о времени. Мы двигались круто вверх. Неужели выехали из города в горы? И здесь они меня бросят? Как я доберусь домой? Я опоздаю к комендантскому часу. Мне конец. Нашей семье конец. Снова я всех подвела. А потом я думаю, выберусь ли я вообще отсюда. Хватит ли им задора убить меня. Вон они сколько выпили: что бы они там ни задумали, у них может все пойти вкривь и вкось.

Вдруг я вспоминаю Арта, с тоской и любовью. Он не такой, как эти парни, он всегда меня защищал. Всегда… до этого. О, если бы он сейчас пришел мне на помощь! Но мы ехали и ехали, и никто не спешил меня спасать. Он мог остаться в городе и разделить со мной беду, но он предпочел скрыться.

– Проснись! – Логан пнул меня в щиколотку, я вскрикнула, подтянула ноги к животу, подальше от Логана, поближе к Колин. Но почувствовала, как она отстранилась от меня.

Машина наконец остановилась, двери открылись. Хлынул свежий воздух, отступили запахи дыма и пива, я снова могу дышать. Логан вытащил меня из машины, я вспомнила про платье, подол короткий, наверное, до самой талии задрался. Попыталась, как могла, стряхнуть его, чтобы упал ниже. Под ногами неровная почва, камешки, я не поспеваю на каблуках. Дважды подвернула ногу.

– Снимите с нее дурацкие туфли! – распоряжается Наташа.

Туфли сдирают, теперь я ступаю босыми ногами по камням. Шрамом по земле – напомнить мне, что и стопа моя заклеймена.

– Мне идет? – спрашивает Наташа, и Гэвин присвистывает.

Меня тащат в гору, я задыхаюсь, ругаюсь: камни острые. Сквозь мешок не видно, куда я ступаю, и света совсем уже нет. Стемнело. Час поздний. Может быть, я уже опоздала к комендантскому часу.

– У меня комендантский час, – решаюсь я сказать. – Отпустите меня домой.

Они примолкли.

– Когда у нее комендантский час? – спросила Наташа.

– В одиннадцать, – ответила Колин.

– Сейчас пол-одиннадцатого, – сказала Наташа.

– И что? – огрызнулся Логан и поволок меня дальше.

– Надо заканчивать.

– А то что?

– А то… что с ней будет, Колин? – спросила Наташа.

– Комендантский час – это серьезно. Ее накажут. Ее снова вызовут в суд.

Логан хохочет.

– Нет, послушай, это серьезно, – настаивает Колин. – Накажут не только ее, но и родителей. У меня братьев забирали на неделю. – Голос ее дрогнул.

– Я с ее предками не знаком, – говорит он. – Плевать мне на них.

– Сюда, – говорит Гэвин, и все останавливаются.

Слышно, как отпирают дверь.

– Заходи, – негромко велит Колин, и я делаю шаг вперед, ступаю на доски. В босые ноги тут же вонзаются занозы. Пахнет сыростью, мхом. Какой-то старый сарай. Под ногами земля и грязь. Все вваливаются вовнутрь, дверь закрывают, снова запирают замок. Логан сильно толкнул меня, и я чуть не упала ничком, но сумела удержаться на ногах. Врезалась в стену, ударилась о черенок лопаты или грабель.

– Чего Заклейменная в бассейне кочевряжилась? – спросил Логан.

– Не хотела раздеваться, – ответила Наташа.