Мари цокнула и даже притопнула от недовольства.

— В последний месяц ты всегда с этой своей Сольд. Она что, твой верный песик? Или ты используешь ее как восторженного зрителя?

— Мари, — Трауш выдохнул, — прекращай ревновать меня к моей же невесте. Да, я обучаю ее правлению, и ты знаешь, что я не могу поступить иначе. Вскоре она станет леди Теней, и моя прямая обязанность — сделать ее достойной правительницей. Посему, пожалуйста, прекрати язвить и прими мой выбор.

— Как тебе будет угодно, лорд, но тени тревожатся, хранители недовольны. А я… я просто не поеду с тобой. Пусть тебе помогает Сольд.

Трауш проводил удаляющуюся Мари в молчании, граничащем с бешенством. Кем она себя возомнила: фавориткой или любимой женщиной? Он, в конце-то концов, ее правитель, а она — его правая рука. И не ей решать, как ему относиться к Сольд.

Мари забылась от вседозволенности. Что ж, останавливать он ее не намерен — пусть уходит.

Через два часа они осматривали кровавый алтарь. Трауш ожидал от Сольд ужаса или хотя бы отвращения, но та деловито разглядывала тело ави (сначала тень, после рынди, и вот ави) с разрезанным горло и выжженным на лбу клеймом. Прошла к убитым стражникам и спросила, втянув носом воздух:

— Магия?

— Да. Сильнейший выброс. Как и в прошлый раз, все случилось так быстро, что никто не успел среагировать. И проблема в том, что магия эта принадлежит человеку, но прошел он по сумеречному туннелю. Понимаешь, никто не способен открыть такой туннель.

— А если его провел жрец? — Сольд, подобрав юбки, вернулась к телу на алтаре.

— Исключено. — Трауш поднял левую руку мертвеца, убедился, что под ней пусто. — Жрецы дали богам слово быть верными Пограничью, и, поверь, они неспособны его нарушить.

— Ну, — она пожала плечами и с трудом подняла правую руку, осматривая алтарный камень, — значит, кто-то овладел вашим умением перемещаться.

— Но как? — Трауш зарычал как зверь, дикий зверь, у которого методично вырезали стаю.

— Мы разберемся. — Синеву ее глаз тронул лед.

Она умела успокаивать вот так незаметно, одним словом, жестом, взглядом. Трауш закрыл лицо руками. Кого ему выставлять в караул на сей раз? Лучших теневых воинов убили, как беззащитных младенцев, придушили магической удавкой.

Неожиданно Сольд склонилась над самым лицом мертвой женщины и проговорила:

— Из нее тоже высосали магию.

— Почему ты так решила? — Трауш ничего не ощущал, и Сольд в волнении облизала губы.

— Она пахнет как… пустышка. Не как ави, каждая из которых ведьма по рождению, а как я. Понимаешь?

Трауш уже знал, что когда-то его невеста обучалась в академии и была изгнана оттуда из-за утраты истинных сил, но он никогда не чувствовал в ней запаха истощенности. Да и мог ли его почувствовать кто-то, кроме нее самой? Ему вообще зачастую казалось, что Сольд восприимчива к ароматам куда сильнее прочих. Как лорд распознавал эмоции, так для нее были открыты тончайшие вкусовые нотки. Например, она знала, чем пахнет отчаяние или похоть.

— То есть ее кто-то лишил магии? — Трауш поверил невесте на слово.

— Возможно, в этом и заключался ритуал?

Сольд отошла в сторонку, приложила к носу платок. Бледная, как неживая. Не мертвец, не рана, не иссушенные стражники, но вонь доводила ее до отчаяния.

Итак, у них имелся мертвец породы ави, лишенный резерва, переход по сумеречному туннелю, неподвластный никому, кроме теневых магов, и выброс темной магии. Как же связать все это в одну цепочку?

— А что за трилистник? — Сольд показала на лоб мертвой женщины.

Что-то знакомое крутилось в памяти лорда, но он не мог вспомнить, где видел этот трилистник. Каждый день последнего месяца он вспоминал его и пытался найти ту книгу, в которой знак мог упоминаться, — впустую. Нет, он точно его встречал, без сомнения, так почему же забыл где?!

— Хотел бы я знать. — Трауш развел руками. Его губы скривились, кулаки сжались. Он ненавидел себя за это бессилие и за то, что Сольд видела его таким. Жалким, растоптанным. Да какой он лорд, если его народ гибнет?!

Туманы вспенились как морские волны в шторм и укутали лорда черным плащом. И тогда Сольд шагнула к Траушу, не замечая ни мертвецов, ни потеков крови — ничего вокруг, — и заглянула ему в глаза.

— Мы разберемся, — повторила как заклинание. — Мы все поймем. Слышишь?

Туманы улеглись, ластясь к ее ногам что котята.

С того дня они перерывали библиотеку вместе.

Не спалось. Трауш в последние месяцы вообще плохо спал в родительском поместье, что-то мешало ему, казалось, давило на грудь, уж не материнский ли дух запрещал высокому лорду нежиться в кровати тогда, когда над страной нависла угроза? Сегодня и вовсе замучила нервозная бессонница, будто что-то должно было случиться: то ли хорошее до одури, то ли плохое — не разобрать. Весь день он провел в поисках чего-то, что помогло бы разгадать знак с трилистником. Но ни он сам, ни теневые историки не могли объяснить происхождение клейма. Говорили что-то о древних жертвоприношениях, но скорее в порядке легенд и домыслов, нежели чего-то настоящего.

Трауш спустился в столовую и налил из графина в стакан воды, отпил. В окно светила луна, такая серебряная, почти белая. Ее окружала россыпь бриллиантовых звезд. И в