До утра я не сомкнула глаз, да спать и не хотелось. Тревога, осевшая внизу живота, поднималась все выше. Пограничье закрыто. Не впускают никакие расы, разворачивают с угрозами, руша дипломатические отношения, выстраиваемые десятилетиями. Почему? Связано ли это со мной? Что с лордом? Уж не решил ли он таким образом прогнать ставшую ненужной невесту? Нашел способ разорвать нашу связь, стереть руну, и…

Мне вспомнились ласковые поглаживания и голос, просящий поскорее возвращаться. И наш последний разговор перед моим отъездом, окончившийся ссорой. Быть может, лорд устал меня ждать? И тогда я навсегда изгнана из Пограничья. Что, если так? Куда мне ехать?

Нет, Трауш не мог так поступить. Он обещал ждать.

Когда неторопливое осеннее солнце осветило округу, я спустилась в трактир, где хозяйка вовсю подметала пол, скорее разнося пыль из угла в угол, чем избавляясь от нее.

— Ну, как спалось на новом месте? — по-приятельски вопросила она, выкладывая в мою тарелку омлет.

— Да так, — я поморщила нос, — кто-то заселился в соседнюю комнату и прервал мой сон своими любовными забавами. Где же он? Пока я мучилась бессонницей, он нагло дрых и небось дрыхнет до сих пор?

— Нет, — с каменным лицом ответила хозяйка, — напротив, тот постоялец уехал с рассветом.

Иными словами, все плохо, и с Дарго явно приключилась беда.

— Итак, где мне запастись провизией? — наскоро позавтракав и отказавшись от ежевичного морса, спросила я.

— Сверните от нашего двора направо и идите до вывески. Там обжорная лавка будет. А по правую руку — зелья всякие, невесть какие, но в дороге сгодятся. Напомните, когда вы отъезжаете? — вновь поинтересовалась она, убирая со стола посуду.

— Пока не решила. — Я обтерла губы салфеткой. — Думаю, день-два пересижу у вас перед последним рывком.

На лице отразилось недовольство, но вслух хозяйка, напротив, порадовалась и пообещала приготовить на обед что-нибудь вкусненькое.

Община суетилась в ранний час: сновали женщины, гонялась детвора. Со мной приветливо здоровались и улыбались, кто-то даже спрашивал, как путнице в Крово-зорях. Ничто не выдавало в них почитательниц теней, если бы не амулеты с трилистником на шеях. Отсутствие мужчин тоже не сильно замечалось — женщины прекрасно справлялись со всей мужской работой. Правда, непривычно было видеть бьющихся на палках-мечах не мальчуганов, а короткостриженых девчонок.

Ассортимент лавок не отличался разнообразием, но вяленая говядина, такая незаменимая в долгом путешествии, здесь имелась, как и корм для лошадей, и восстанавливающие снадобья, и крупа. Торговки искренне обрадовались щедрой покупательнице, и распрощались мы, полностью довольные друг другом. Но пообщаться ни с одной из них не удалось — женщины были милы ровно до того момента, пока не приходилось отвечать на вопросы.

И все же нашлось местечко, куда меня не пустили приветливые общинницы. Храм стоял на пригорке и смотрел на Крово-зори витражными стеклами — дорогое украшение для маленькой деревеньки, наверняка во всем себе отказывали, копя на него. Разноцветные стеклышки блестели на свету, так и манили рассмотреть их поближе. Я порывалась переступить порожек, но дорогу мне преградила настоятельница в бесформенной хламиде темно-серого цвета.

— Простите, внутрь нельзя. — В ее бесцветных глазах застыло смирение.

— Мне бы только посмотреть. — Я, встав на цыпочки, попыталась глянуть на внутреннее убранство, но настоятельница прикрыла двустворчатые двери за собой. — Обещаю ничего не трогать. Так любопытно, я ведь тоже неравнодушна к теням.

— К сожалению, запрещено. — Она скрестила руки под грудью.

Я со вздохом неподдельного огорчения, дважды обернувшись в надежде, что настоятельница сменит гнев на милость, спустилась с храмового крыльца. На обратном пути к постоялому двору заглянула в конюшни, погладила по холке свою лошадь, накормила ее сахарком, прикупленным в лавке. Гнедая кобылка Дарго безмятежно пощипывала сено. Наемник, без сомнения, где-то недалеко. Вот только что с ним?

Костеря на чем свет стоит Дарго, обещающего быть осторожным и тут же угодившего в ловушку, в комнате я опять прильнула ухом к стене. Да нет же, пусто. Туманы лезли сквозь щели и не ощущали постороннего присутствия. Ну и куда эти дамочки дели рослого мужика? Убили, а останки закопали?

С этой мыслью я подошла к окну и застала любопытное зрелище. В телеге, запряженной чахлой лошадкой, хозяйка постоялого двора перевозила пять холщовых мешков, набитых доверху. И все бы ничего, да крайний справа мешок шевелился. Сомнения отпали сами собой, и я лишь страдальчески простонала — это же надо так глупо вляпаться.

Пора действовать. Странное дело, как только я обучилась управлять собирательством магии, во мне пропал страх. Больше он не колол и не царапал душу. Туманы ощупывали каждое существо, встретившееся на пути, и безошибочно угадывали, у кого и сколько резерва можно отнять. Я не была магом в прямом понимании, но стала кем-то в сто крат сильнее обычного мага.

Вбежала в трактир, где наткнулась на Эму, мурчащую под нос незатейливый мотивчик. Туманы поползли по ее ногам к носу, к ушам, к глазам. Взгляд официантки потупился, лицо обмякло. Я, мысленно восхитившись легкости, с которой подчиняю людскую волю, спросила:

— Так что означает знак на ваших шеях?

— Этот? — Эма отогнула ворот рубахи, и я разглядела грубо выкованный трилистник на льняной нити. — Знак повелителя Теней. Мы верим в него, по-настоящему верим. — Блондинка смотрела на меня преданно и почти влюбленно, а туманы стекали по ней, что струи воды.

Интересно, оповещен ли Трауш о культе его почитательниц?

— Следующий вопрос: что с постояльцем, приехавшим сюда вчера?