«Неужели все закончилось? – подумал Игнат. – Сейчас мы сядем в поезд и навсегда уедем в новую жизнь. Может, и к лучшему».

Он вздохнул и снова потрогал висящий на шее амулет, но теперь все происшедшее казалось сном. Нехорошим сном, который следовало забыть.

Он подсадил Марьяну на высокий порожек вагона, шагнул за ней следом.

– Долго ли нам ехать?

– Сутки до Перевесенки, а там сделаем пересадку в направлении Гласова, еще денек – и дома.

– Далеко забрались, – улыбнулся Игнат.

Он прошел по узкому проходу вагона, сверяясь с билетом. Рядом в плацкарте оказалась пожилая чета, которая безуспешно пыталась забросить тюки на багажную полку.

– Позвольте помогу!

Игнат поднял перевязанный ремнями куль, закинул его наверх и отодвинул подальше к стене для верности.

– Спасибо, сыночек, – заулыбалась старушка. – Ишь, богатырь какой!

Она подмигнула Марьяне:

– Твой?

Девушка зарделась и отвела глаза.

– Что ж мне ответить? – шепнула она Игнату.

Он засмеялся:

– Отвечай как есть!

Они расселись по местам. Старики принялись распаковывать аккуратно уложенные в фольгу кусочки колбасы и вареную картошку в мундире. Марьяна тоже положила рядом бутерброды и упаковку чая.

– А все же мне не верится, – вслух сказала она. – Даже не верится, что мы вот так, вместе, сидим сейчас в поезде и едем домой. Может, это сон?

– Сон кончился, Марьян, – ответил Игнат. – Только сейчас началась реальность.

Он потрепал ее по плечу и поцеловал в теплый висок.

Старичок тем временем выглянул в окно и покачал головой.

– Уж два часа пополудни, а все не едем. Задерживаемся, что ли?

Игнат вспомнил, что у него тоже есть часы, и вынул из кармана. Блеснула посеребренная крышка с выгравированным узором. Игнат откинул ее щелчком ногтя и уведомил всех:

– До двух еще пять минут, деда. Если, конечно, мои не врут…

И замолчал, застыл на месте. В вагоне похолодало, а в животе заныло, скрутило узлом внутренности от нахлынувшего страха. Потому что на крышке Игнат увидел гравировку – птицу с человечьей головой, увенчанной короной. То самое изображение, что встретилось ему в жилище ведьмы и вензель с которого в точности повторял рисунок на металлическом амулете, подаренном чертом.

Часам этим сноса не будет.

Руки Игната задрожали. Он не сразу почувствовал, как Марьяна настойчиво теребит его за плечо:

– Что с тобой, Игнаш? В порядке?

Он сглотнул вставший в горле ком, согласно опустил отяжелевшую голову:

– В… порядке.

И захлопнул крышку. В висках дробными молоточками стучал пульс.

Мимо прошла молоденькая проводница с просьбой к провожающим освободить вагоны. Игнат отвернулся к окну, пытаясь справиться с волнением, и увидел, как мимо прошмыгнула знакомая рыжеволосая голова.

«Батя мой сказал, что откуда достал их, там много диковинок».

Игнат привстал, но в окне уже никого не было. Марьяна взяла его за руку и, неправильно истолковав его порыв, произнесла мягко:

– Не волнуйся, теперь у нас с тобой все будет хорошо.

– Да, – сказал он и выпростал руку. – Будет.

И шагнул в проход. Марьяна потянулась следом, крикнула:

– Куда ты?!

– Я сейчас, – отозвался Игнат, продираясь через выставленные ноги и сваленные в кучу, еще не разобранные тюки. – Мне надо… догнать того мальчика.

– Какого мальчика? Поезд уже отходит!

Он остановился в проходе, растерянно оглянулся через плечо. Марьяна застыла, прижав к груди ладони, глядя на Игната широко распахнутыми, оторопевшими глазами. Темная коса лежала на плече мертвой змеей.

– Ты меня прости, Марьян, – мягко произнес он. – Виноват я перед тобой, только перед другой я виноват еще больше. Не могу я с тобой поехать сейчас.