улыбается.

– Эй. Чего ещё изволите, ваша светлость?

Раздумываю мгновение:

– Надо шубку для девочки. Вот такого роста, – показываю, сколько надо от земли. Торговка задумывается, потом огорчённо отвечает:

– Коли бы вы раньше заказали, ваша светлость… А то у меня сегодня только взрослая одёжа. На том конце детская, – показывает направление.

– Ладно. И на том спасибо…

Замечаю знакомый армяк Стана. Точно, он. Следом за ним поспевает худой мужчина в пенсне и в длинном чёрном пальто, везущий обыкновенные детские саночки.

– Вот, ваша светлость, бредун. Он всё до дома довезёт.

Кого-то этот человек мне напоминает. Явно из «бывших», как говорится.

– Хорошо, Стан. Проводи, и пусть сундуки поднимут в мой кабинет. И скажи Соле, пусть накормит бедолагу. На совесть, ясно? А я здесь похожу, мне надо кое-что ещё.

– Как же вы один, ваша светлость?! – Слуга в шоке.

Но я прикладываю руку к груди, где под курткой на ремне висит JS9. Стан сразу успокаивается и бодро отвечает:

– Всё будет сделано, ваша светлость!

Они с мужчиной взваливают сундуки на санки, прихватывают их ремнём. Бредун тащит, Стан подталкивает. Нехитрый транспорт заскользил по утоптанному грязному снегу. Я задумчиво смотрю вслед. Вспомнил. Профессор юридических и философских наук Золкис. Но в моём списке он не значится…

Теперь можно идти дальше. Стан, конечно, хороший парень, и обсказал всё досконально. Но он не обращает внимания на мелочи, а именно в мелочах скрывается дьявол. Так что не торопясь следую между торговцев. Шум, разговоры, кто-то поёт высоким голосом под аккомпанемент местной шарманки, которая здесь делается в виде бочонка. Нескончаемый гомон и ощущение чего-то грязного и мерзкого, разливающегося вокруг. Всё правильно – обычно такие барахолки и являются питомником и рассадником всякой гадости, вроде наркомании, уголовщины, беспредела. Тут вынашивают планы преступлений, махинаций, живут сутенёры и их рабыни и рабы, беспризорники и мошенники, процветают извращения.

Иду, незаметно разглядывая тех, кто продаёт и покупает. Попадаются весьма колоритные личности, как, например, тот толстяк в высоком головном уборе, напоминающем классический цилиндр с агитационных плакатов Маяковского времён социализма, закутанный в обычное одеяло, подпоясанное грязной верёвкой. Из-под одеяла видны волосатые лодыжки и тапочки из войлока, надетые на босу ногу. Часто попадаются дети, просящие милостыню. И вот это, несмотря на мой внешне невозмутимый вид, режет меня изнутри. Исхудалые, в тряпье. Среди них все классы Русин – из рабочих кварталов и из когда-то блестящих аристократических районов столицы, представители среднего класса и беглецы из духовных заведений в остатках ритуальных нарядов. Во время любой смуты страдает очень много людей. Но в основном, конечно, дети. И именно их мне жаль больше всего. Я готов собрать их всех и отправить к нам, на Новую Русь. Там их вырастят, воспитают, обучат… Но это не в моих силах. Единственный вертолёт, способный достичь Панъевропы и вернуться назад, не в состоянии перевезти всех нуждающихся в спасении. Просто физически и технически. А корабль… Сначала надо собрать будущих граждан, потом доставить до порта, где-то содержать, лечить, потому что многие из них больны, и, самое главное, кормить, пока не придёт «Свобода»… Так что остаётся пока самое лёгкое. И противное. Просто проходить мимо, делая вид, что тебя не трогают их потухшие глаза, в которых нет никаких эмоций… Может, я излишне эмоционален? Да вряд ли. Скорее прожитые годы не смогли вытравить из меня чувства и понятия о совести, долге и чести, над которыми так любили смеяться молодые моральные уроды, взращённые властью. Той, прежней властью моей страны. Потому что назвать их людьми у меня не поворачивается язык.

Вот кого-то бьют. Жестоко и беспощадно. А тот, кто катается сейчас между с хеканьем опускающихся кулаков и ног, молчит. Не потому что, бесполезно просить пощады. Он что-то торопливо жуёт, жадно глотая. И я вижу на лице избиваемого счастливую улыбку. Попадаются проститутки всех возрастов и категорий. Накрашенные и, наоборот, подчёркнуто скромно выглядящие. Наглые и тихие. Красивые даже по нашим меркам, и страшные, словно окружающая их среда. Среди них попадаются даже совсем сопливые, двенадцати-тринадцатилетние девочки, немногим старше Юницы, которых навсегда искалечила буря, проносящаяся сейчас над Русией.

Снова ряды торговцев, выставивших на всеобщее обозрение отчаяние и нищету столицы. И лица, выглядящие гротескными масками ужаса… Стан прав: основная валюта, ходящая по рынку, – это продукты. Самые разные, главное, чтобы это можно было съесть. Продают даже кормовой жмых, оставшийся от давно съеденных лошадей, овёс. Изредка попадаются крестьяне из окрестных хуторов. Они выделяются сразу своими лоснящимися лицами, ленивыми сытыми усмешками, презрительным выражением. Их возы накрыты большими тентами и стоят вплотную друг к другу, окружённые крепкими ребятами, скрывающими под одеждой оружие. Вокруг полно народа, голодными глазами смотрящего на еду, которой нет в городе.

Один из тентов над санями распахивается, оттуда выбирается, пошатываясь, молодая… то ли женщина, то ли девушка. В шапочке, чуть сбитой набекрень, с глазами полными слёз, держащая в руках свёрток. За ней следом появляются двое упитанных мужичков, ничуть не стесняясь окружающих завязывая штаны. Понятно… Несчастная проходит охрану, но тут к ней бросаются несколько скользких личностей и вырывают из рук заработанное, сваливая девицу на грязный снег. Она рыдает, бьётся в слезах, молит о помощи у охранников, а те лениво отпихивают её ногами, пока наконец кому-то не надоедает, и небольшая дубинка, которую раньше носили половые в трактирах для простонародья, не опускается ей на голову. Вздрогнув, молодуха замирает. В другое время я обязательно вмешался бы. Но сейчас… Какой смысл? Сколько таких вот сестёр, матерей лишились чести, чтобы хоть как-то накормить близких? Хотя надо попросить Петра навести немного порядок. По крайней мере, среди уголовного контингента. Тем более что время военное, и судить можно по его законам. Коротко и ясно. При помощи адвоката Зелёнки и судьи Свинца. Они не ошибаются.

Взгляд на солнце – день пошёл на вторую половину. Да и увидел я достаточно. Пора возвращаться. Разворачиваюсь, так же не спеша двигаюсь обратно, рассекая волны