Киваю, иду дальше. Как бы не хотелось мне покопаться в книжных развалах, но мне они ни к чему, потому что пришёл я с конкретной целью.

– Где тут вещи продают?

– Меняют, ваша светлость. Меняют, – вздыхает он.

– Ошибочка. Ладно. Веди.

Стан вчера всё отлично разведал, недаром проторчал на барахолке почти до самой темноты, поэтому быстро привёл меня в одёжные ряды. Женские платья, мужские костюмы, детская одежда висит на верёвках, натянутых между столбов. Редкие покупатели подходят, снимают понравившееся, прикидывают. Хозяева вьются между ними, перебивая и переманивая клиентов друг у друга.

– Чего изволите, молодые люди?

Молодые люди?! Ладно Стан. Но я… Льстит. Заманивает просто.

– Одежда нужна. Девушке. Платья, шубка, бельё, – отвечаю я пронырливой дамочке, по виду явно из люмпенов.

Та кивает:

– А комплекции какой ваша дама, молодой человек?

– Стройная. Высокая. Повыше его. На полголовы, – показываю на коренастую фигуру слуги возле себя.

Женщина пару секунд прикидывает, потом растягивает губы в улыбке:

– Такое – найдём. Только оно дорогое. Потому как из господского дома. Цельный гардероб! Владелица велела продать. Мол, ей сейчас ни к чему. Лишнее. А всё и ненадёванное вовсе!

– Показывай.

– Сюда, прошу, господа хорошие. – Она заводит за занавеску, огораживающую небольшой закуток, где чадит печка-буржуйка, к которой сразу протягивает замёрзшие руки. – Ух, холодно, ваша милость. Да вы там сами смотрите вон те чумаданы… А то я иззябла.

Стан остался снаружи, если что, даст знать. Приседаю перед тремя большими сундуками из кожи. Так тут выглядят чемоданы. Откидываю крышки. Женщина не врёт. В первом – платья. Всяких фасонов и видов. Я угадываю даже вечернее. Новые, отлично сшитые. Как бы ещё не лучше, чем у Аоры… Во втором сундуке обнаруживаю бельё. Женское, разумеется. Эту крышку я почти сразу захлопываю. В третьем, кроме трёх шуб из пушистого меха, нахожу две пары тёплых дамских сапожек, небольшие валеночки, три пары туфель. Размер вроде подходящий…

Продавщица поняла, что я заинтересовался, и теперь собирается ломить цену. Ей же тоже надо на что-то жить. Выпрямляюсь:

– Сколько за всё?

Тут люмпен-дама замирает.

– За всё, ваша милость? – поражённо переспрашивает она.

– Ваша светлость, – поправляю я.

Женщина икает, потом с опаской выдавливает:

– Консервов мясных три банки дадите?

– Даже две рыбных добавлю. Стан!

Парень входит за занавеску.

– Ваша светлость?

– Отдай ей.

Показываю глазами на его оттопыренные карманы. Тот вытаскивает банки и ставит их перед хозяйкой торговой точки. Та опасливо косится на блестящие банки, потому что много обманщиков.

– Не веришь? Нож есть?

Она выуживает откуда-то обыкновенный столовый ножик с круглым носком.

– Тю, сдурела, баба? – встревает Стан. – Как таким банку откроешь?!

– Так нету… – беспомощно лепечет она.

– Хочешь, я открою тебе? Только потом не отказывайся, мол, закрытые надо.

Поколебавшись, торговка тычет в одну из банок:

– Вот эту, ваша… светлость.

Молниеносный взмах 78-го заставляет консервную тару распасться на две половинки. Там тушёнка. Причём такого качества, которое производителям в России на моей планете и не снилось! Облегчённый вздох женщины. Она молниеносно сгребает всё с ящика в корзину, которую жестом фокусника куда-то прячет.

– Забирайте, ваша светлость! Всё ваше!

Я киваю Стану, и тот тут же вытаскивает сундуки наружу.

– Ваша светлость! Постойте здесь, я бредуна найду. Одному мне сундуки не упереть, а вам помогать мне не по чину.

Я молча киваю, осматриваясь по сторонам, а парнишка убегает куда-то в глубь рядов. Торговка высовывается из-за своей занавески, замечает меня и заискивающе