водружаю друг на друга, потом поддерживаю Юницу, пока она, следуя моим указаниям, тщательно выкладывает из принесённых Солой угольков из камина рот и глаза. Затем втыкаем сосульку вместо носа, напяливаем ведро на голову. Старая метла чудесно пристраивается у правого бока. Классический русский снеговик, никогда не виданный здесь. Они, конечно, лепят, но здесь свой стиль: русы лепят нечто похожее на лошадь. Получается неуклюже. Но, возможно, тут просто дело привычки. Может, кому-то и наше с Юницей творчество покажется уродливым или странным. Как говорится, на вкус и цвет все гайки разные.

Незаметно провозились до ужина. Устали, промокли, но чувствуем себя просто великолепно. Я словно сбросил с себя всю грязь, которой напитался, а девочка так и льнёт ко мне. Только мама очень задумчива и бросает на меня и дочь очень странные, непонятные взгляды. Самое интересное, что Хьяма смотрит точно так же, словно увидела меня с другой стороны, никогда не виданной ранее… Когда трапеза заканчивается, а вечерняя сигара выкурена, появляются обе ун Ангриц, старшая и младшая, нетерпеливо ожидавшие окончания моего ритуала. Все дружно спешим наверх, там уже прогуливается госпожа бывший комиссар. Ей, несмотря на двусмысленность и сложность ситуации, в которой она оказалась, тоже до крайности любопытно, что за неслыханные ожившие картинки. Включаю им планшет, честно предупредив, что сегодня будем смотреть всего час. И пока слабый пол развлекается, запираюсь в кабинете. Что-то мне скажут во время сеанса связи?

Увы. Сегодня поговорить с Метрополией не получается. Непонятные помехи, причём очень и очень сильные, словно кто-то специально забивает эфир искрой. Даже тончайшая подстройка, производимая ноутбуком, не помогает. Прорывается короткая фраза:

– Завтра. Сеанс. Завтра.

– Понял. Понял. Понял. Завтра.

Странно, но я даже чувствую облегчение, что разговор не состоялся.

Возвращаюсь в спальню, где застаю идиллическую картину единения. Два взрослых ребёнка и один маленький дружно впились глазами в экран планшета, причём Юница даже сцепила ладошки в замок. Её мама ухватилась за свою щёчку. А госпожа Хьяма засунула в рот большой палец и усиленно грызёт ноготь. Чёрт, я же им продолжение «Тома и Джерри» поставил. Или ошибся? Заглядываю сбоку и… М-да. Поставил, называется, мультик… Вместо приключений кота и мышонка все затаив дыхание смотрят «Щелкунчика», полностью поглощённые разворачивающимся действием и музыкой Чайковского… Как раз идёт самый драматический момент, когда заколдованного принца берут в плен крысиные солдаты и добрая девочка спасает его броском башмака… Юница вскрикивает от восторга, Хьяма бросила грызть многострадальный ноготь, Аора всплёскивает руками, плача от счастья…

Бесшумно выхожу в коридор. Не стоит им мешать… Моё внимание привлекает мельтешение костров у места казни. Закрываю штору, припадаю к стеклу. Кажется, там снимают казнённых. Я различаю грузовики, бегающих туда-сюда солдат…

За моей спиной открывается дверь, и все трое дам выходят. Лица умиротворённые, счастливые…

– Спасибо, господин эрц! – неожиданно кланяется мне Хьяма, словно высшему существу.

В принципе, я действительно аристократ, а она простолюдинка по легенде. На самом деле, кто его знает.

– Спасибо, папочка! Как чудесно! И всё хорошо закончилось!

Я приседаю на корточки, ласково трогаю её за кончик носа:

– Всё. Хорошего понемножку. Теперь приводи себя в порядок, и спать. Договорились?

Юница кивает. Затем в порыве благодарности обнимает, неуклюже чмокает в щёку. Но тут вмешивается мама:

– Идём, дорогая…

Они спускаются по лестнице, Хьяма вроде как собиралась пройти в отведённую ей комнату, но застывает на пороге. Оборачивается.

– Что?

– Простите… эрц… А у вас все такие? В Нуварре?

– Не понимаю вас, Хьяма.

– Как вы?

Усмехаюсь:

– За всех не скажу. Но, думаю, большинство. – И подмигиваю ей.

Девушка краснеет и закрывает за собой дверь. Ну а мне пора побеседовать со слугой. Конечно, может, и Горн доложить. Но зачем мне пересказ? Тем более что парнишка может чего-то упустить или не обратить на это внимания, и я смогу задать наводящие вопросы…

– Торгуют всем, ваша светлость. Полно всякого товару: посуда, вещи, книги, картины… – Стан задумывается, что он ещё опустил, и я прихожу к нему на помощь, уж больно виновато он выглядит:

– А на что продают?

Он сразу бодро вскидывает голову:

– На камни ценные, на медь, вестимо. На хлеб, курево, яички… – Опасливо косится в сторону дверей, то ли боясь, то ли просто стесняясь. – Женщин много, ваша светлость… Всяких. На любой вкус. И недорого берут.

И этот туда же! Помню, сколько пришлось отучать Горна от попытки сосватать мне ночную грелку. Пока просто не встряхнул его за грудки и не пригрозил выгнать. Никак не могут местные мужички понять, как это я столько времени обхожусь без женского пола. Впрочем, я тоже этого не понимаю. Но вот стоило только одной из них поселиться у меня в эти лихие времена, и я «поплыл»… Нет, пожалуй, стоит сходить завтра, глянуть самому. Тем более что мне надо кое-что прикупить для Хьямы. Не будет же она ходить в