Вспыхивают костры, освещающие место казни. И наконец – апофеоз всего происходящего. Большая группа мужчин и женщин в одинаковой одежде. Точно такой, в какой щеголяла Хьяма, когда появилась в моём доме. Я различаю следы побоев на их лицах, женщин явно изнасиловали, потому что некоторых ведут под руки их товарки, те, что могут идти сами.

Двери в кабинет распахиваются, и в комнату врывается залитая слезами океанка:

– Сделайте что-нибудь! Хоть что-нибудь, эрц! Вы же можете, я знаю!

– Закон суров, но это закон.

Она бессильно опускает руки вдоль тела, затем вдруг валится, словно подкошенная. Я перевожу взгляд с распростёртого на полу тела вновь на экран. Грохот барабанов, звон фанфар…

– Злоумышленники, убившие нашего императора, получат сейчас по заслугам. Исполняйте!..

Кто-то зачитывает приговор через жестяной репродуктор. Взмах руки офицера, сидящего на лошади. Залп из винтовок. Отворачиваюсь, глядя на Хьяму. Она всё ещё в обмороке. Полы халата распахнулись, обнажая белое бедро идеальной формы, словно выточенное из моржовой кости. Встаю, поднимаю её с пола и укладываю на диван. Набрасываю сверху плед. Затем убираю аппаратуру. Всё…

Тук-тук.

– Да?

Голос Горна:

– Ваша светлость, ужин подан.

– Ешьте без меня. Нет аппетита.

– Как пожелаете, ваша светлость.

Старик уходит. Я задумчиво смотрю на девушку. Привести её в чувство? Пожалуй, не стоит. А вот перенести в другое место необходимо. Тем более что комната для неё уже приготовлена. Ощущаю мерзейшее настроение после столь долгой казни. Не меньше тысячи человек. А сколько погибло во время боёв? Подхватываю океанку на руки и иду по коридору в самый конец, где есть небольшая комната. Туда принесли кровать как у слуг, шкаф, стол, стул. Достаточно. Она не гость. Заключённая. Я и так слишком добр с ней. Другой бы на моём месте либо отдал её властям, чего я теперь точно не сделаю, насмотрелся, либо сгноил бы в камере в подвале… Укладываю Хьяму на кровать. Накрываю тем же пледом.

А теперь надо как-то расслабиться. Слишком тяжело переносить зрелище, подобное тому, что я видел днём. Одно дело – война. Это как-то легче переносится. Другое – вот такая казнь… Мерзко… Выпить, что ли? Да нет, пожалуй, не стоит… Поднимаюсь с кресла, спускаюсь в гостиную, сажусь у камина. Из столовой выходят баронесса с дочерью, бросаю на них мрачный взгляд. Юница хочет подойти ко мне, но Аора одёргивает её.

– Не мешай господину эрцу…

Благодарный кивок. Дамы уходят. Зато выглядывают слуги.

– Сола, мне кофе.

Повариха исчезает. Остальные, впрочем, тоже. Вскоре мне приносят заказ, и я сижу возле пляшущего огня, медленно делая глоток за глотком и зачарованно глядя на пляшущие языки пламени…

– Ваша светлость? – Голос мне незнаком и знаком одновременно.

Рывком разворачиваюсь и сталкиваюсь взглядом с устало улыбающимся Петром Рарогом…

– Боги! Какими судьбами?!

– Я тоже рад вас видеть, эрц!

Он шагает ко мне, сбросив шинель на руки Горну, мы обнимаемся. Этот человеческий обычай Пётр принял сразу. Мне моментально становится легче. Я чуть отстраняю его от себя, осматриваю с ног до головы – Рарог изменился. На плечах погоны штабс-ротмистра, а в ту встречу он был штаб-хорунжим. Скачок через две ступени. Так дойдёт до полного звания, если уцелеет, конечно. Обветренное, с алыми пятнами обморожений лицо, колючие глаза человека, привыкшего убивать и знающего цену смерти. Разношенные, но начищенные сапоги со шпорами.

– Выжил, Пётр?

– Выжил. Но чего мне это стоило… – Машет рукой. Ну что же, главное – цел!

– У меня новости, Пётр. От твоих родственников. И даже письмо.

– Была почта? – Он словно вспыхивает улыбкой.

Киваю. Затем хлопаю его по плечу:

– Идём в кабинет. Всё там. – Выхватываю взглядом среди слуг Солу: – Ужин нам наверх!

Женщина кивает и скрывается на кухне. А мы поднимаемся ко мне.

…Раскиданная посуда. Опрокинутая бутылка из-под вина. Остатки еды. Всё-таки мы банально нажрались. Нам обоим надо было прийти в себя. И – после одного и того же. Клубится тяжёлый пьяный разговор.

– Там было полное дерьмо… – Пётр икает, наливает себе очередной стакан водки.