Ответом ей служит ироничный взгляд.

– Смотрите сюда, Хьяма. – Подхожу к смесителю, пускаю воду в раковину. – Эти краны регулируют подачу воды. Холодная и горячая. Так переключается душ. – Поворачиваю рычажок стандартной земной сантехники. – Это – моющие средства… – Мыло. Местный шампунь. – Полотенце свежее. Закончите – наденете халат, пока не высохнете. Тапочки – вот. – Показываю на шлёпанцы у двери. – Да, ничего колюще-режущего здесь нет. Я всё убрал. И ещё… – Колеблюсь, стоит ли ей говорить о том, что вскоре будет казнь. Пожалуй… – Не засиживайтесь.

Она молчит. Я пожимаю плечами:

– Дело ваше. Но через час я вломлюсь, и, если вы ещё не будете готовы, сделаю всё сам.

Снова полный бешенства взгляд.

– Подглядывать за вами я не собираюсь. – Улыбаюсь, потому что мадам комиссар сейчас похожа на ощетинившуюся кошку…

Иду в кабинет. Последняя проверка аппаратуры. Всё работает идеально. Через внешние микрофоны слышен шум начинающей собираться толпы, камеры послушно приближают или удаляют выбранные точки. Полный эффект присутствия. Замечательно. Может, привести Хьяму и дать посмотреть ей отсюда? Отгоняю мысль как несвоевременную – лишние вопросы мне ни к чему. О! Совсем забыл! Нахожу в шкафу бинокль. Это не мой советский раритет, конечно, но тоже неплох. Для океанки сойдёт. Во всяком случае, она сможет узнать тех, кого будут вешать, или что там собираются с ними делать.

Ещё тридцать минут. Возвращаюсь в спальню. Из-за двери ванной плеск воды. Усаживаюсь на кровать, потом ложусь, забросив руки за голову. Шум воды стихает. Потом слышно негромкое чертыхание, на русийском, кстати. Щелчок задвижки. Хьяма осторожно выглядывает из-за двери и замирает, увидев меня. Рывком сажусь. Женщина раскраснелась, волосы чисто промыты и закручены пучком. Большой для неё халат волочится по полу. Она торопливо сжимает воротник ткани у горла, но я не обращаю на это внимания.

– Как вам помывка?

Молчание. Потом она выдавливает из себя:

– Спасибо. Мне понравилось. Только непривычно…

Насколько я знаю, ни у кого, кроме нас, новорусичей, ничего подобного нет. Либо обычные лохани, в которую слуги притаскивают воду вёдрами. Либо вообще бочки…

– Там гребень.

Показываю ей на стол.

Хьяма подходит, недоумевая, вертит в руках расчёску.

– Это?..

– А вы попробуйте.

Неожиданно женщина… Да какая она женщина! Отмывшись, мадам скинула с себя лет пять. А я думал, она ровесница баронессы! Видимо, агентам влияния Океании переворот дался очень нелегко. Исчезли морщинки у краешков глаз, губы приобрели свой цвет, избавившись от бледности. Даже щёки чуть округлились.

– Что вы на меня так смотрите, эрц? – испуганно произносит девушка.

Прихожу в себя. Бросаю короткий взгляд на часы:

– А ничего такого. Просто мытьё пошло вам на пользу. – Короткая пауза. – Причёсывайтесь. А потом обещаю вам зрелище. Правда, в том, что оно вам понравится, далеко не уверен. До начала – пятнадцать минут…

Снова острый взгляд в мою сторону, потом она подходит к стоящему возле радиатора отопления креслу, усаживается, не забыв запахнуть расходящиеся полы халата, распускает пучок волос и начинает их расчёсывать. Ну а я… Не стану врать. Любуюсь этой картинкой. Поскольку есть чем. Рукава спали к локтям, обнажив нежную кожу рук, плавные, текучие движения и каскад светлых длинных волос, по которым с лёгким шуршанием скользит самая обыкновенная земная массажная щётка… Время! И тут с площади доносится пушечный выстрел. Девушка вздрагивает, испуганно глядя на меня:

– Что это?

Я встаю:

– Идёмте, Хьяма. Думаю, вам необходимо это увидеть…

Беру её под локоть. На этот раз океанка не пытается вырваться. Подвожу её к окну коридора, открываю занавеску. Беру с подоконника бинокль, протягиваю ей.

– Знаете, что это такое?

Она кивает, закусывая нижнюю губу.

– Там казнь ваших соратников, Хьяма. Мне вы не верите. Так убедитесь воочию. Выводы делайте сами.

Отвешиваю ироничный поклон и оставляю её одну. А сам ухожу в кабинет, куда передаётся изображение со всех ведущих съёмку видеокамер.

Экзекуция длится долго. Несколько часов. Уже смеркается, но колонны смертников не иссякают. Палачи работают без перерыва. Очередная жертва всходит на эшафот, рывок рычага, люк открывается, и только подёргивание верёвки показывает на агонию жертвы. Хоть здесь щадят нервы публики, которой собралось на удивление много. Я думал, в столице гораздо меньше народа уцелело после всего произошедшего… Переполненные мертвецами грузовики отъезжают один за другим. Похоже, военные решили сразу уничтожить всех, кто уцелел… А я смотрю на застывшие лица конвоя, с ненавистью вглядывающегося в тех, кого казнят, и на переполненные злобной радостью лица аристократов, чудом уцелевших после всех ужасов. Мне противно. Уж больно это напоминает недалёкие страницы истории моей бывшей родины.