не ударила совсем рядом, и ему не оторвало осколком ногу. Тогда его переправили сюда и прооперировали, теперь он учится бегать. И как только научится и повзрослеет – то возьмет в руки автомат и пойдет сражаться на пути Аллаха.
Речь этого мальчика была ненатуральной, какой-то выученной. А когда он поднял штанину, чтобы показать протез, у него оказался очень совершенный биопротез последней модели, какие ставят только в дорогих клиниках и с которым действительно можно бегать. Он даже похож на живую ногу, хотя кожа – из силикона.
Интересно…
Впрочем, Магомед ничего не сказал и был вынужден постоянно одергивать себя, потому что такие мысли есть проявление куфара, и они могли появиться только от того, что он долго прожил среди кяфиров.
– Идете друг за другом, след в след. Смотрите на спину впереди идущего и делаете то же, что и он. Не шуметь, не разговаривать. Мобильники есть?
Молодые джихадисты отрицательно покачали головами.
– Это хорошо. С мобильниками нельзя, они их видят. Мин там, где мы будем переходить, нет, но есть патрули. Если появится патруль – падайте на землю и лежите. Имейте в виду – они будут в вас стрелять, если вы будете неосторожны, даже если вы будете с той стороны границы. Они не признают границы, эти потомки шакалов, и стреляют, когда им вздумается и куда им вздумается. Все понятно?
– Да, шейх…
– Тогда пошли…
Граница между Турцией и Сирией в этом месте – невысокие горы, густо поросшие растительностью. Пограничные вышки через каждые сто метров – но без тепловизора ничего нельзя увидеть и в двадцати метрах – если ночью. А турецким солдатам ночью есть дела, особенно если им хорошо заплатили…
Они шли плотной колонной по горной тропе, и луна то и дело подмигивала им через бахрому облаков. Луна была на прибыли, правильным полумесяцем – и это было хорошим знаком. Луна – символ ислама.
Тяжелое дыхание – кажется, что его слышно за сотни метров, хотя на деле и за пятьдесят почти не слышно. Шорох земли под ногами, листва и ветки. Спина впереди идущего – и глубоко засевший внутри ужас, который стараешься забыть, постоянно повторяя про себя первую суру из Корана, аль-Фатиху.
Стена.
Словно шрам на благодатной земле Востока – не в пустынях, а в горах, где тысячелетиями жили люди и где земля дает урожая в достатке, чтобы оставаться на одном месте и не кочевать со своими животными по пустыням. Примерно два с половиной метра высотой, серая змея, разрезающая холмы и утекающая куда-то вдаль, за горизонт. До того как началась война, здесь не было этой стены, и пограничники и то далеко не на всех вышках дежурили. А теперь и стены мало…
Может, не в стене дело? А в том, что не надо начинать войны? А тех денег, которые потратили на эту стену, которые разворовали при строительстве этой стены, хватило бы, чтобы помочь тысячам и тысячам нечастных?
Проводник нашел где-то рядом лестницу. По его указаниям ее установили на стену. С другой стороны придется прыгать…
– Давайте быстро! Один за другим!
Вышка недалеко, свет ее прожектора виден во тьме, но направлен совсем в другую сторону, и, наверное, не просто так. О, глупцы, которые решили, что стоит поставить солдат, и всё…
Каменистая земля на той стороне бьет по ногам, кто-то толкает в спину.
– Давай, давай!
Здравствуй, Сирия…
Днем идти было нельзя – и их приютили в одном из приграничных селений, после начала войны выросшем в несколько раз. Центром селения был рынок, здесь закупались не только местные жители, но и торговцы, приезжавшие с курдских территорий и территорий в центре страны, где идет война. В Алеппо стоимость буханки хлеба доходит до трехсот-четырехсот фунтов[49]. Тяжело больная, изнуренная многолетней войной страна как-то выживала, хотя сил выживать почти что не было…
Магомед – он был крупным и сильным – пошел вместе с проводником купить еды в дорогу, потому что через стену не перенесешь, а тут – дешевле всего, чем дальше от
