Населенный пункт был окружен общей стеной, это был забор, который не имел разрывов между домами и представлял собой отличную оборонительную позицию. Плохо было то, что до забора – больше километра, причем по пологому, засаженному полю, на котором нет укрытий…
А машин и в самом деле было много, что могло значить и то, что людей там много…
Амиры, передавая друг другу белорусский ночной бинокль, который был один на весь джамаат, пытались понять, что делать дальше. Как вдруг от заборчика коротко треснула очередь… от их заборчика.
– Ай, шайтан…
И все завертелось в круговерти…
– Аллах акбар! – заорал кто-то.
Застрочил еще один автомат.
– Вперед! – заорал кто-то. – Аллаху акбар!
И они побежали…
Место было голым, спрятаться от пуль негде. Магомеда спасало лишь то, что он не раз ездил летом в горы к деду и там ходил по таким же склонам, да еще и присыпанным мелким, плоским и битым камнем…
Та-тах! Та-тах! Та-тах! – отсчитывал ритм бега автомат. Потом он замолчал.
Минометного огня не было. Магомед первым достиг забора. Начал продвигаться в сторону, у забора, не понимая, где свои, а где чужие.
Потом он дошел до улицы, выглянул и невооруженным взглядом заметил пулеметчика со странным пулеметом, у которого наверху был большой рог[55]. Пулеметчик лежал и готовился открыть огонь – но не стрелял.
Магомед направил на него винтовку и нажал спуск, но винтовка молчала. Пулеметчик тоже его не заметил. Потом Магомед вспомнил, что надо перезарядить, сделал это, снова прицелился и нажал на спуск. Винтовка бабахнула, и пулеметчик ткнулся в землю прямо у пулемета…
Из бойниц в стенке били автоматы.
– Гранаты! – заорал кто-то по-русски.
Гранаты у него были – он достал, выдернул чеку и перебросил за забор. Там рвануло, раздались крики на незнакомом языке…
Магомед достал еще одну. Он плохо понимал, что он делает, но верил, что Аллах ведет его за руку…
– Эта слишком старая. Убей ее…
Магомед посмотрел на старуху. Она и в самом деле была слишком старая.
– Убей ее, – повторил Абдуррахман.
Магомед поднял винтовку и бабахнул. Старуха перевалилась на спину и хрипло закричала, суча ногами. Абдуррахман поморщился.
– Патрон дорогой, надо голова отрезать.
Достал свой нож и наклонился над старухой. Старуха засипела, потом замолчала. Абдуррахман вытер кровь с ножа.
– Вот так…
При атаке шахидами стали трое. Еще одного – того, кто начал стрелять, – будет судить шариатский суд.
– Брат, – спросил Магомед, – а что с ним будет?
Абдуррахман пожал плечами:
– Он сможет искупить вину перед Аллахом.
Как потом узнал Магомед, это означало, что виновного посадят в грузовик или бронетранспортер, начиненный взрывчаткой, и отправят на укрепления кяфиров или блокпост. Так он сможет стать шахидом на пути Аллаха, и его грех будет забыт перед лицом того удачного торга, который он совершит с Аллахом, – жизнь в обмен на рай.
Захватив христианское селение, они начали грабить. Всех мужчин и всех подростков, которые представляли опасность, они убили. Женщин, девочек и мальчиков связали – их погонят на базар и продадут в рабство как законный трофей. Стариков и старух убили – их никто не купит и они никому не были нужны. Все транспортные средства от грузовика и до осла нагрузили тем, что можно продать на базаре.
Одна женщина, не желая идти в рабство, перерезала горло своим детям, а потом ударила в грудь себя. Ее добили, Абдуррахман плюнул и сказал, что рай ей точно не светит. Магомед хотел вмешаться и сказать, что рай ей и так не светил, потому что она неверная. Но говорить этого не стал…
