удручающее впечатление — сразу стало заметно, что на креслах и диванчике выцвела обивка, дубовый столик накренился на один бок, и белая скатерть с рядом мережки по краю только подчеркивала это. На подоконнике рассыпана земля вокруг цветочных горшков. Вся гостиная из уютного местечка, каким хозяйка ее всегда считала, неожиданно превратилась в комнату позора. Тиса поджала губы, почувствовав недовольство собой. Почему она стыдится своего жилища?

Девушка подняла подбородок, может, чуточку выше положенного.

— Располагайтесь. Не желаете ли чаю? — чопорно предложила она.

— Да, спасибо, — вэйн вольготно расселся на диване. Похоже, он не торопился.

Тиса пожалела, что позвала Камиллу. Что творилось с кухаркой, когда она увидела гостя! К чести Филиппа надо сказать, он стойко вынес многословность женщины, желающей угодить. А это совсем не просто. Камилла накрыла чайный столик с невиданной для нее скоростью. Тиса слышала, как она погоняла Василя на кухне, чтобы тот быстрей шевелился. Потом услышала и голос шкалуша — явился пропащий, не запылился.

— Вот, откушайте мои блинчики с черникой, милости просим, уважаемый вэйн Филипп Дронович.

— О, благодарю. Для вас просто — Филипп.

«Ну не душка?» Кухарка расплылась в улыбке, того и гляди бухнется в ноги. Когда она удалилась, девушка села в кресло.

— Простите. Но я в совершенной растерянности и не могу понять, чем я обязана такому приятному визиту, — выдавила она вежливую улыбку.

«Если я сломаю язык, прошу во всем винить этикет».

Филипп не торопился с ответом. Хозяйка подождала, пока он пригубит чашечку чая и легким завораживающим движением откусит с вилки кусок блинчика. Нож и вилка казались продолжением его пальцев, так ловко он владел приборами. Тиса снова почувствовала себя гусеницей и в глубине души решила, что к блинам даже не притронется.

— Первое, что привело меня к вам, — вот эта милая вещица, — из нагрудного кармашка сюртука мужчина вынул серебряную шпильку в форме лилии и протянул ей. — Я услышал от Антонины Сергеевны, что вы разыскиваете пропажу.

— Мамина шпилька! — на девушку снизошло огромное облегчение, как только украшение оказалось в ее руках. — Спасибо!

— Рад лично вернуть вещь законной владелице. Признаюсь, чуть не поддался соблазну, желая оставить ее у себя, — он лукаво глянул на собеседницу. — Ведь я нашел эту шпильку у порога своей комнаты.

Щеки густо покраснели. Но Филипп проявил чудеса тактичности и не стал развивать тему, несколько минут посвятив очередному блинчику.

— Есть и другое, что привело меня к вам.

— И что же это?

Колдун слегка поморщил нос и на миг стал похож на свою мать.

— Я прошу прощения за поведение ма.

— Это лишнее, — пробормотала Тиса. Уши ее уже так горели, что впору в Вежу прыгать.

— Нет, я знаю, что она часто бывает не права в своих суждениях. Это я виноват, разбаловал ее. А теперь уже не могу ничего поделать. Вы простите меня?

Вэйн сокрушенно опустил голову. Тисе захотелось потрогать мягкие шелковые волосы. Она поискала глазами запонки на манжетах. Их не оказалось. Как же так?

— Мне нечего прощать. Каждый волен разделять или не разделять чужое мнение, — осторожно коснулась плеча мужчины. Вот он — подходящий момент, чтобы расспросить, как справиться с ночными видениями.

Скрипнул порог, и в комнату порывом ветра влетел Витер.

— Здрасте, — крякнул он. Стрельнул сердитым взглядом на девичью руку, так беспечно лежащую на плече гостя.

Филипп поднялся, и мужчины приветствовали друг друга короткими кивками.

— Простите, что помешал вашему разговору, — пробасил Крохов.

В отличие от слов тон его нельзя было назвать вежливым.

— Я ожидал увидеть Тису Лазаровну в одиночестве. Но, как вижу, ошибся.

— Людям свойственно ошибаться, — улыбнулся вэйн.

Лицо старшины принялось стремительно багроветь. Предвидя грозу, колдун добавил:

— Но я уже собирался уходить. Тиса Лазаровна, смею надеяться увидеть вас вскоре на озере. Антонина Сергеевна готовит лодочную прогулку.