Я сжала руки так, что заломило пальцы. Понятия не имею, почему для меня так важен его ответ.

– К счастью для тебя, я не намерен заводить детей и принимаю по этому поводу соответствующие меры.

Облегчение и разочарование нахлынули одновременно, я и сама не знала, чего оказалось больше. Откинувшись на спинку сиденья, сжимала и разжимала пальцы, пытаясь понять, что чувствую. Вот только в сердце и в голове царил какой-то кавардак.

– А меня вы собирались поставить об этом в известность?

– Зачем? Ты уже передумала со мной разводиться?

Ай как ядовито!

Я вернула ему ледяную улыбку.

– Не передумала. Просто привыкла знать, с кем или с чем я имею дело.

– Вот и замечательно. – Уголок губ мужа едва уловимо дернулся. – Теперь можешь рассказать обо всем лорду Пиранье.

При чем тут Альберт? Да, мы говорили об Анри, но самую малость – не больше чем о жене лорда Фрая или очередности танцев.

– С чего вы взяли, что ему это будет интересно?

Анри насмешливо прищурился и откинулся на спинку сиденья, я же уставилась в окно.

Скорее бы уже приехать!

Усталость и напряжение взяли свое: я даже не дождалась времени, чтобы выставить мужа из спальни. Просто влезла в сорочку, закуталась в простыню, уткнулась в привычно пахнущую лавандой подушку и отключилась. А проснулась от того, что его бесстыжие пальцы путешествовали по моим плечам и между лопаток, вызывая чувственную дрожь. Ну уж нет, милорд, сегодня мой день!

– Уберите руку.

Анри помедлил, но руку все-таки убрал. Я открыла глаза: отсюда хорошо просматривалась гардеробная, где на полках с нижними юбками пушистым клубком свернулся Кошмар. Действительно, где еще нагулявшемуся по грязным улицам коту спать? Тонкая солнечная дорожка – упущение неплотно прикрытых занавесей, протянулась от двери к окну. Утренняя свежесть щекотала босые пятки, поэтому я подтянула ноги под простыню.

– Тереза. – Медленно, мягко, вкрадчивым шелестом. Его голос скользнул вдоль спины бесстыдно-невесомой лаской.

Я села, позволяя волосам рассыпаться по спине. Знала, что его это заводит, поэтому медленно, как учила Луиза, отвела плечи назад и повернулась. Еще толком не представляла, что собираюсь делать, но какая-то часть меня уже отчаянно сопротивлялась происходящему. Я посоветовала ей умолкнуть: сегодня этот мерзавец мне за все ответит! За мой стыд, за мой страх и за вожделение тоже.

– Что тебе сегодня снилось?

– Ничего, – я бросила взгляд через плечо, отмечая разметавшиеся по подушке медовые волосы и потемневшие глаза. Подалась к нему, коснулась пальцами красиво очерченных губ и подбородка. Анри попытался меня поцеловать, но я легонько толкнула его назад: – Не вздумайте, милорд. Сегодня вы не станете ничего делать, пока я не разрешу.

Он приподнял брови.

– Руки за голову, – вот теперь удивление в его глазах сменилось интересом. – И не смейте меня трогать.

Анри присвистнул, но подчинился.

Я положила ладонь ему на грудь, скользнула по животу и ниже – туда, где над бедрами заметно приподнялась простыня. Наклонилась, впилась в бессовестно желанные губы мягким дразнящим поцелуем и задохнулась от ощущений, когда его язык скользнул мне в рот. О да, оно того стоило! Стоило, чтобы чуть отодвинуться и увидеть голодный огонь в глазах. Мышцы под моими ладонями напряглись, на руках четче обозначились вены.

– Вчера вы обещали меня высечь, – тихо сказала я. – За какую-то дурацкую мыльницу.

– Не за мыльницу, а за… – Я приложила палец к его губам и опустила ладонь еще чуточку ниже, почти касаясь. Исходящий от мужа жар передавался и мне: на спине сорочка уже липла к телу.

– Вы швырнули меня в ванну. Оскорбили и унизили.

Я дотронулась до горячего напряженного ствола – легким, дразнящим прикосновением.

– Чего ты хочешь? – голос его звучал хрипло.

Я приблизилась к нему, убрала со лба налипшие прядки, потемневшие от пота и прошептала в губы:

– Остынь.

Ответом мне стала яростная витиеватая фраза на вэлейском, из которой я мало что поняла. К счастью. В конце концов,