Спать не хотелось. Настя поставила ноутбук на пол, слезла с кровати, постояла у распахнутого окна, снова и снова жадно вдыхая запах пихт и елей, растущих прямо рядом с домом. Что сказал Ворожец? Что входить можно в любую комнату, кроме его спальни. Да и в спальню можно, если он там не спит. Это хорошо!

Она осторожно, стараясь не шуметь, вышла из комнаты и толкнула дверь с противоположной стороны от лестницы. Настя не очень хорошо помнила, что именно должно быть за дверью, не то кабинет хозяина, не то библиотека. Дверь оказалась заперта. Значит, это кабинет. А вот за следующей дверью как раз и обнаружилось «дискохранилище». Включив свет, она уселась в мягкое глубокое кресло, вытянула ноги и принялась разглядывать названия на коробках с дисками и на корешках книг. Хорошо, что комната небольшая, полки находятся на расстоянии вытянутой руки от кресла, иначе ей не удалось бы рассмотреть большинство названий фильмов, ведь коробки для дисков узенькие, и шрифт приходится использовать достаточно мелкий. С книгами проще, они почти всегда толще коробок для дисков, за исключением разве что совсем уж тоненьких брошюр.

Книги имели вид довольно новый, и даже хорошо известная Насте классика присутствовала здесь не в тех изданиях, к которым она привыкла с детства и которые до сих пор стоят в квартире ее родителей. Издания были недавними, купленными в последние десять лет. И, вероятнее всего, нечитаными. Хотя…

Вот этот двухтомник. Черные обложки с красными буквами. Очень и очень знакомый. Маргарет Митчелл, «Унесенные ветром». Именно в том издании, которое Настя помнила с юности, когда романом с упоением зачитывались женщины и девушки всех возрастов. Насколько она помнила, в послеперестроечное время книгу переиздавали уже в другой обложке. Значит, стоящее у Ворожца на полке издание сохранилось еще с тех давних времен. Забавный выбор для серьезного бизнесмена. Впрочем, возможно, эта книга принадлежит не Петру Сергеевичу, а его супруге или даме сердца. Или маме. Или сестре. Или кто-то из гостей привез с собой и оставил.

Настя встала с кресла и достала книгу с полки. Видно, что ее читали не один раз. И даже, наверное, не один десяток раз. Значит, или чей-то любимый роман, или многократно передавался из рук в руки. Скорее всего, именно второе, ибо в советское время самые популярные книги купить было крайне трудно и их брали или в библиотеке, или друг у друга, занимая очередь. Да, все верно, издание 1986 года…

– Полуночничаете?

Настя вздрогнула и обернулась. В дверях стоял Ворожец и насмешливо улыбался. У его ног, как два изваяния, сидели две черные собаки – крупная и помельче.

– Да, не спится. Ничего, что я зашла сюда? Вы сказали, что не возражаете.

– Конечно, милости прошу. Выбрали что-то почитать?

– Выбирала.

Внимательные глаза хозяина дома остановились на книге у нее в руках. Насте отчего-то стало неловко, словно ее уличили в чтении неподобающей литературы или в чем-то непотребном.

– Любите «Унесенных»? – понимающе спросил Петр Сергеевич.

– Нет, просто заметила знакомую обложку, взяла посмотреть год издания. Все остальные книги намного более поздние.

Ворожец неожиданно рассмеялся.

– Вы правы. Хвалю вашу наблюдательность. Это действительно единственная книга, оставшаяся у меня со времен моей беспутной юности. Все остальные куплены много позже.

– Почему? Простите, если я задаю бестактный вопрос. Она вам чем-то дорога? Память о ком-то?

Ворожец, до сего момента так и стоявший на пороге, сделал собакам знак не двигаться с места и шагнул в комнату. Бережно взял из рук Насти книгу, погладил пальцами и поставил на место.

– Очень соблазнительно было бы соврать и сказать, что это память о маме. Или о любимой девушке. Но я заработал за свою жизнь столько денег, что врать мне даже как-то унизительно. Это мой любимый роман. Единственный, который я регулярно перечитываю. Что, удивлены?

– Удивлена, – честно призналась Настя. – Впервые в жизни встречаю зрелого мужчину, который любит этот, в сущности, очень женский, роман и не стесняется в этом признаться.

– А я ни в чем не стесняюсь признаваться. – В голосе Петра Сергеевича зазвучали нотки озорства, и снова ей показалось, что откуда-то из глубины его глаз выглядывает веселый мальчишка-хулиган. – Какой есть – такой есть. Не пытаюсь выглядеть тем, чем не являюсь. Стесняются, Анастасия, те, у кого есть комплексы. А у меня их нет. Ни одного. Я отчетливо вижу свои слабые места и знаю свои недостатки, но мне за них ни капельки не стыдно. Вот такое я бессовестное существо!

Он снова негромко рассмеялся, и его светло-серые, почти бесцветные, глаза светились лукавством.