Я поняла ее ответ так: нужно забыть про границу – пусть продвигается, пусть с ней разбираются потомки. Это было неправильно, но я промолчала. Впоследствии я пришла к выводу, что психолог имела в виду нечто совершенно иное.

– Хоть кому-нибудь удавалось вернуться из Зоны Икс?

– Нет, и уже давно, – устало прошептала психолог. – Едва ли. – Но я не уверена, что она расслышала вопрос.

Ее голова упала на грудь, и она потеряла сознание, затем пришла в себя и начала смотреть на волны. Она что-то пробормотала, я уловила лишь пару слов: то ли «даль», то ли «дань» и то ли «следит», то ли «слетит» – точно сказать не могу.

Начинало смеркаться. Я дала ей еще воды. Чем ближе была ее смерть, тем труднее было считать ее врагом, даже несмотря на то, что она явно знала больше, чем рассказала. Увы, в любом случае она больше ничего не хотела говорить. Может статься, я и в самом деле показалась ей огоньком, и она уже не могла думать обо мне иначе.

– Ты знала про архив в маяке? – спросила я. – До того как мы пришли сюда.

Она не ответила.

Солнце уходило, но мне нужно было еще кое-что сделать. Да, занятие не из приятных, но если психолог не пожелала ответить на мои вопросы, пока была жива, тогда ей придется ответить на некоторые из них мертвой. Я сняла с нее куртку и отложила в сторону, заметив по ходу, что во внутреннем кармане спрятан журнал. Я расправила его и тоже отложила, прижав камнем. Ветер отчаянно трепал страницы.

Достав перочинный нож, я аккуратно отрезала левый рукав ее гимнастерки. Меня беспокоило, что левое плечо психолога проминалось. По всей ключице и дальше по руке распространялась волокнистая зелено-золотая масса, испускавшая слабое свечение. Судя по рубцам и длинной впадине, протянувшейся вдоль трицепса, можно было предположить, что очагом послужила первоначальная рана – та самая, которую якобы нанес Слизень. Это заражение было сродни моему, но произошло от более прямого контакта и имело более разрушительные последствия. Некоторые паразиты и спорокарпии способны вызвать паранойю, а также шизофрению, реалистичные галлюцинации и прочие психические расстройства. Теперь не оставалось сомнений, почему я была для нее огоньком, почему она винила некую внешнюю силу в том, что не смогла выстрелить, почему ее охватил ужас от чьего-то приближения. И даже если это не так, встречи со Слизнем было вполне достаточно, чтобы свихнуться.

Я срезала по кусочку кожи и плоти с обеих рук и затолкала в пробирки. Изучу образцы, как только вернусь в базовый лагерь.

Меня немного трясло, так что я решила прерваться и почитать журнал. Он был посвящен словам на стене Башни, и в нем я прочла множество новых отрывков:

«…и все, что разлагается под землей, на зеленых лугах, в море или даже в воздухе – все постигнет откровение и возликует, открыв знание зловонного плода из руки грешника, ибо нет греха ни во тьме, ни в свете, которого семена мертвецов не смогли бы простить…»

На полях было накарябано несколько пометок. Первая: «смотритель маяка» – интересно, не она ли обвела мужчину на фотографии? Вторая: «Север?», а третья: «остров» – понятия не имею, что бы это могло значить, а также какие выводы можно было сделать о психическом состоянии психолога, посвятившей журнал письменам. Я лишь почувствовала облегчение от того, что самую трудоемкую и сложную работу сделали за меня. Оставался только один вопрос: откуда взят текст? Со стен Башни, из журналов внутри маяка или какого-то совершенно иного источника?… Ответа у меня нет до сих пор.

Стараясь не касаться ее плеча и руки, я прощупала тело психолога, ее гимнастерку и штаны в поисках чего-нибудь спрятанного. На левой икре оказался ремешок с крошечным пистолетом, а за голенищем правого ботинка – сложенный конвертик с письмом. На конверте рукой психолога (по крайней мере, похожим почерком) было написано имя, которое начиналось с буквы «С». Ребенок? Друг? Возлюбленный? Вот уже несколько месяцев я не встречала и не слышала ни одного имени, и вдруг на тебе. Оно вызывало тревогу, казалось лишним, как будто не принадлежало Зоне Икс. Имя здесь – опасная роскошь. Жертвам не нужны имена, людям, выполняющим свою функцию, – тоже. И это имя – еще одна ненужная загадка, еще одна капля во все разрастающемся омуте, который заполнял мою голову.

Я швырнула пистолет далеко в дюны, скомкала конверт и отправила его следом. Я подумала о журнале мужа и о том, что было бы по-своему лучше, если бы его там не оказалось. А еще в глубине души я по-прежнему была зла на психолога.

Наконец я обшарила карманы ее штанов: немного мелочи, четки и листок бумаги. На нем были записаны разные гипнотические внушения, способные «парализовать», «принудить к согласию», «подчинить» – каждому соответствовало активационное слово или фраза. Должно быть, она боялась забыть, каким образом могла нами понукать. Кроме того, в этой памятке содержались и ее личные наблюдения: «Топографу нужно поощрение» или «Сознание антрополога податливо». В отношении меня только одна загадочная фраза: «Из молчания рождается насилие». Как глубокомысленно.