– Есть.
Я прижала флягу к ее губам, и она сделала несколько глотков. На подбородке у нее запеклись капли крови.
– Где топограф? – задыхаясь, спросила она.
– Осталась в лагере.
– Не захотела идти с тобой?
– Нет.
Ветер откинул со лба вьющиеся волосы, обнажив глубокую рану – скорее всего, от удара о стену.
– Неуютно в твоем обществе? – спросила психолог. – Испугалась того, чем ты стала?
У меня по спине пробежали мурашки.
– Я такая же, как всегда.
Психолог снова отвернулась к морю.
– Я видела, как ты идешь к маяку. Именно тогда я окончательно убедилась, что ты не такая.
– И что же ты увидела? – решила подыграть я.
Она закашлялась, отхаркивая кровь.
– Огонек. Яркий, режущий глаз. И это была ты, – сказала она, и я будто со стороны увидела, что представляет собой ясность. – Ты парила над солончаком, сквозь заброшенную деревню. Блуждающий огонек, медленно летящий над болотами и дюнами, вперед и вперед, уже не человек, а что-то другое, свободное и парящее…
Ее тон изменился, и я догадалась, что даже в этом состоянии она пытается загипнотизировать меня.
– Не сработает, – перебила я ее. – Гипноз на меня больше не действует.
Она открыла было рот, но потом передумала.
– Еще бы. С тобой всегда трудно, – сказала она, как ребенку.
В ее голосе сквозило странное чувство гордости.
Наверное, следовало бросить психолога, дать ей умереть и не выпытывать ответы… но на это у меня не хватало милосердия.
– Почему ты не пристрелила меня еще на подходе? – Раз уж я выглядела так не по-человечески.
Она повернула голову. Не подчинявшееся ей лицо скорчилось в хищной гримасе.
– Не смогла спустить курок. Пальцы не слушались.
Такое ощущение, что она бредила, – к тому же никакой винтовки наверху не было. Я решила задать вопрос по-другому:
– А как ты упала? Случайно или нарочно? Тебя толкнули?
Психолог нахмурилась, в уголках глаз появились морщинки, будто она силилась вспомнить, но память возвращалась только частями.
– Мне показалось… показалось, меня что-то преследует. Я хотела выстрелить в тебя, но не смогла, и вот ты уже внутри… Потом почудилось, что сзади кто-то есть, кто-то идет за мной по лестнице… Я перепугалась. Хотелось бежать, и я перепрыгнула через парапет… Я прыгнула. – Она будто сама себе не верила.
– Кто тебя преследовал?
Она зашлась кашлем, с трудом выговаривая слова.
– Я не видела. Никого там не было… Или я видела, и не раз. Внутри себя. Внутри тебя… Я хотела сбежать. От того, что внутри меня.
Тогда я не поверила ни единому слову из этого обрывистого объяснения. Что-то гналось за ней от самой Башни? Я истолковала лихорадочные оправдания желанием сохранить контроль. Она не могла управлять экспедицией, ей нужно было свалить вину за провал – не важно, на кого или на что, пусть даже самое невероятное.
Я решила сменить тему:
– Зачем ты потащила антрополога посреди ночи в туннель? Что там случилось?
Психолог ответила не сразу: то ли обдумывала ответ, то ли организм начинал понемногу отказывать – не знаю.
– Просчиталась. Не хватило выдержки, – произнесла она наконец. – Мне нужны были данные, прежде чем ставить под удар всю экспедицию. Нужно было знать, с чем мы имеем дело.
– То есть насколько далеко продвинулся Слизень?
Она злобно ухмыльнулась.
– Так ты его зовешь? Слизень?