спровоцировать остальных двоих. Теперь понятно?
Я кивнул. Это и правда было просто.
– И не упусти Алекса – от него можно всего ожидать. Лучше бы его мозг был в нашем распоряжении.
Он окинул невидящим взглядом прекрасное, совершенное тело, лежащее перед ним на холодном столе (я даже пожалел эту «девушку»: почему шеф, раз уж ожидает, что она очнется, не переместил ее на нормальное реанимационное ложе), и повернулся ко мне:
– Теперь иди. Продолжай заниматься своими делами. А на досуге зайди в бокс «В» спецотдела, там, на скале, и подготовь четыре камеры для твоих друзей. Надеюсь, тебе будет приятно вскоре встретиться с ними?
Я вышел из лаборатории и двинулся к спецотделу.
Глава 6
Зайцы в ржаном поле
Вчерашняя удача в переговорах с похмельным «коллегой»-телефонистом оказалась единственной. Ни до Макса, ни до Алекса дозвониться не удавалось, до усадьбы тоже. И к Рите опять не пускали, что-то там было не то. Правда, доктор Хлуст заверил меня, что все в пределах нормы, просто Рите сейчас нельзя утомляться, а нужен только покой. И никакой нервотрепки, ни в коем случае!
– Тогда передайте ей, что с Марией, это ее сестра, все нормально, – соврал я. – Рита беспокоилась. Скажите, что Мария слегка гриппует, поэтому, боясь заразить, и не навещает. А так все в порядке.
Врач пообещал все передать, но у меня все равно сердце было не на месте. Какой-то этот Хлуст… скользкий. Вон и фамилия тоже… неприятная. Хотя скорее, я сам себя накрутил, валя с больной головы на здоровую. Чувство вины грызло меня неотступно: беспокоясь за Риту, я подсознательно был даже рад, что меня к ней не пустили. Марию-то я так и не отыскал! А Рите про какой- нибудь грипп лапшу на уши не повесишь, со своим полицейским опытом и недюжинной интуицией сразу поймет, что я вру.
Да еще и автобус ушел из-под самого носа!
Воистину, персонаж по имени Феликс Зарянич – классический пример клинического неудачника. Пока мной руководят, я еще вполне ничего себе, но стоит взяться за что-то самому… тьфу!
Может, если б я не решил пойти пешком, все повернулось бы по-другому. А может, и нет. Алекс говорит, что случайностей не бывает, все в мире закономерно и взаимосвязано.
Середина зимы – даже в наших, не приполярных широтах – не самое вообще-то удачное время для пеших прогулок. К тому же, выйдя на набережную, я попал под пронизывающий жестокий ветер. Шел, прихлебывал из купленного в автомате стаканчика безвкусный, но горячий кофе и думал: так мне и надо. Как будто этот ветер был своего рода наказанием, чем-то вроде очищения, что ли, словно жестокие его удары напрочь выдували из меня весь мусор: дурацкие сомнения, мелочность, уныние. Уныние, кстати, – один из семи смертных грехов. И это, наверное, правильно: проще всего сказать, что ты неудачник, что тебе не везет, и вообще ты ни на что не способен – и какой тогда с тебя спрос. А ведь Он спросит.
Проходя мимо собора, я вдруг – точно это был ответ на мои мысли – увидел, что он открыт, и почти инстинктивно (как пчела летит к своему улью) шагнул в резные, в два человеческих роста, двери. Как странно: собор начали строить еще в шестнадцатом веке, это сколько же тысяч людей проходило здесь, сколько поколений – дух захватывает, – а теперь я словно иду по их следам. И в этом был какой-то покой, какая-то стабильность – как тень вечности. Очень почему-то успокаивающая.
В боковом приделе служил отец Александр. Второго священника не было, его роль исполнял престарелый диакон. Народу было совсем немного. А ведь раньше здесь, несмотря на огромность храма, яблоку негде было упасть. Великолепный хор, где некогда регентом была покойная жена Алекса, теперь сократился до трех пожилых женщин. Но рефрены респонсория они выводили все
