то.

Как по мне, местный рабочий класс очень уж скромничает, но кто я такой, чтобы придираться к чужой революции?

А вот уже другой кадр:

— Новый Нариаван — единственный порт на нашем побережье. Все товары идут через него, то есть через портовую контору. И со всего взимается колониальный налог. Толку с того, что нам дали статус провинции? По части налогов ничего не изменилось: как было раньше, так и продолжается. Плюс запрет прямой торговли с метрополией. То есть я могу торговать лишь в пределах Западной Реулы. И какой в этом смысл? Кому здесь нужны мои фрукты, если они растут на каждом шагу? Чтобы вывезти их на север, я должен заключить контракт с купцом-перевозчиком из метрополии. Точнее, с купцом, состоящим в колониальной гильдии, а это та еще шайка. Мало того, что сдаешь им за гроши, так еще и обмануть норовят, а управу на таких не найти, судьи смотрят на нас, как на дрессированных обезьян. Пока мы не возьмем внешнюю торговлю в свои руки, так и будем прозябать в нищете.

Судя по внешнему виду, этот офицер прозябал столь страшно, что растолстел до безобразия. Ну да все понятно: ни один капиталист не сможет смириться с ситуацией, когда легкие деньги уходят из-под носа. Если ничего другого не остается, охотно берется за оружие и, если выгода обещает быть немалой, готов пойти на что угодно. Бывали у нас такие революции, знаем. В том числе и колониальные. Достаточно вспомнить Бостонское чаепитие.[3]

— Мой дед был первым, кто начал здесь заниматься каучуком. И если бы не проделки генерал-губернатора, мы бы владели уже всем югом. Отец продолжил его дело, а я продолжу дело отца. Но сейчас становится все труднее и труднее. Везде, где почва подходит для полей и пастбищ, джунгли сводятся. При этом берут только дорогую древесину, остальное попросту сжигается ради плодородной золы. Поэтому за гевеей[4] нам приходится забираться все дальше и дальше, в самые гиблые места. Там дурной климат, много крокодилов и до сих пор остались дикари-каннибалы. Рабочие мрут от желтой лихорадки один за другим, а тех, кто не заболел, людоеды ловят и запекают в засыпанных углями ямах. У них это любимое блюдо. Рабочим, само собой, такие дела не слишком нравятся, их все труднее и труднее нанимать. Выработка падает, доходы уже далеко не те, что были раньше. А ведь спрос на каучук, как назло, только растет. Когда Валатуй возьмет всю провинцию, останется много чинуш Директории, пленных солдат и тех же помешанных на божественном фанатиков. Они здесь лишние, думаю, таким, как я, не откажут, если вместо каторги мы их заберем для работ на юге. Если даже всех до единого испекут дикари, никто не огорчится. Их ведь, как я слышал, вообще собираются без толку сгноить на болотах. Оградят со всех сторон, кормить будут через раз и будут там держать, покуда не передохнут. Штабист Валатуя рассказывал про такой план.

Тоже буржуй, но мечтает об элементах рабовладения. Это мы тоже проходили. И концлагеря тоже проходили. Причем не фашистские, все куда раньше началось. Если не ошибаюсь, первое заведение такого рода приписывают периоду американской Гражданской войны.[5]

— Леон, пойдем бухать.

А это просто заклятый дружище Шфарич. Я этого вонючего садиста одновременно ненавижу и почти люблю. Так и держится поблизости, в лучшие приятели набивается, думает, будто я не знаю, что он негласный соглядатай за неким демоном. Наивный, не придумал ничего лучшего, как раз за разом пытаться меня споить. Оно и понятно, за пьяным и приглядывать проще, и разговорить его куда легче. Да только я если и поддамся алкоголю, то найду для такого дела собутыльников поприличнее.

Он вообще моется когда-нибудь? От него смердит так, что москиты замертво падают еще на подлете.

А это что за яркая птица в этом сером и унылом месте?! Я уже имел сомнительное удовольствие созерцать здешних женщин и впечатления вынес исключительно негативные. Их тут всего лишь два вида. Первый, и он же основной, — «пузатые тумбочки на коротких ножках». Я таких готов терпеть в роли кухарок, но никак не боевых подруг, очень уж вкус привередливый. Со вторыми чуть поинтереснее — хоть и пышки, но жира не настолько уж много, можно простить. Однако здесь, в лагере повстанцев, все они плотно заняты, а некоторые не просто заняты, а заняты небесплатно. То есть сговориться можно, но подобную форму отношений я не признаю. Да и бескорыстные только тем и заняты, что высматривают солдат и офицеров поперспективнее, непрерывно порхая из одной походной койки в другую.

Ах да, есть еще третий вид. И довольно многочисленный. Ходячие скелеты, обтянутые кожей. Насколько я понял, это следствие одной или нескольких здешних болезней. Все соки из организма высасывают, не разжиреешь. Некоторым любителям анемичной красоты такие суповые наборы по душе, но мне при их виде расплакаться хочется.

В общем, ни одного пристойного варианта пока что не встретил. И тут тебе на — неземная красавица даже по меркам оставленного мною мира, и в ее прекрасных глазах ни малейшего намека на счетчик пользователей. Вся такая радостная, искренняя, одета, как простой вакейро, но это только издали можно обмануться. При ближайшем рассмотрении понятно, что поработал хороший портной, не из дешевых. Ухитрился устроить так, что, казалось бы, грубое тряпье выглядит очень даже элегантно и женственно, а