— Вы не понимаете. Вампиры — наемники, за деньги они будут защищать кого угодно. Но они не участвуют в политике. Присутствие сына вождя на бракосочетании наследника престола, скорее всего, будет истолковано так, что вампиры открыто поддерживают Карантеллу.

— Я здесь только для того, чтобы защищать Юлию, — подчеркнул Джанис, слегка насупившись.

— Я знаю, — спокойно согласился Фернанд. — Но ты ведь не станешь это объяснять каждому, кто будет присутствовать на церемонии? И твой отец, думаю, отлично это понимал. Что такого предложил Дан, от чего вождь не смог отказаться?

— Идею, — уклончиво ответил вампир. — Новый способ защиты. Мне вот только интересно, откуда у этого вашего Дана такие познания о волколаках?

Он испытующе посмотрел на меня.

— Понятия не имею, — искренне ответила я. — И мне это совершенно неинтересно.

Я ведь даже не знаю, откуда у Дана такие познания обо мне, а волколаки волнуют меня куда меньше себя любимой.

— Мне нужно с тобой поговорить… наедине. Если, конечно, жених не возражает, — Джанис с нескрываемой иронией поклонился принцу.

— Жених не возражает, — в тон ему ответил Фернанд. — Он ведь не сомневается в своей невесте. Беседуйте здесь, я вас оставлю. Отдам кое-какие распоряжения насчет свадьбы. Потом не уходи, Джанис, пойдем в церемониальный зал. Ознакомлю с диспозицией.

— Диспозицией? — насторожилась я. — Звучит так, словно вы собираетесь на бой, а не на свадьбу.

— Это просто предосторожность, моя принцесса, — Фернанд нежно коснулся губами моих пальцев. — Просто предосторожность.

— Рассказывай, — велел Джанис, как только Фернанд вышел. — C чего вдруг тебя потянуло выйти за принца? Совсем недавно ты уверяла меня, что не собираешься замуж. Почему так резко изменила мнение?

— По-твоему, я не могу влюбиться?

— Можешь. Но этого хлыща ты не любишь.

Я посмотрела ему в глаза.

— Джанис, я правда очень ценю то, что ты пришел сюда ради меня. Но я не могу тебе сказать ничего другого, кроме того, что собираюсь сегодня вечером выйти замуж за Фернанда. Прости.

— А хочешь, я тебя украду? — он предложил это с таким серьезным лицом, что я испугалась.

— Не вздумай!

— Достаточно твоего слова. Вождь Фар-Зингаро будет рад предложить убежище тебе и твоим друзьям. Особенно если среди друзей будет Дан. Это не я придумал, — поспешно добавил Джанис, как будто сама мысль об этом была для него оскорбительной. — Отец просил передать. Наверное, надеется, что твой приятель ему еще блестящих идей подкинет.

— Джанис, пожалуйста, просто дай мне спокойно выйти замуж, ладно?

— Как пожелаете, моя принцесса, — подражая куртуазным манерам Фернанда, молодой вампир склонился к моей руке, но вместо того, чтобы поцеловать ее, царапнул кожу клыками.

— Очень остроумно, — фыркнула я, не отнимая ладони.

Джанис только ухмыльнулся в ответ.

Дана с Женькой не было — видимо, тоже… гм… знакомились с диспозицией. Девушки не торопились меня развлекать. К полудню я уже начала подумывать, что про меня все забыли, когда раздался стук в дверь.

— Проходите, дорогие подруженьки, — мрачно усмехнулась я, впуская Нику и Нимроэль. — Оплачем мою молодость и невинность.

Они недоуменно хлопнули глазами.

— А плакать обязательно? — осторожно поинтересовалась принцесса.

— Я пошутила, не волнуйся. А у вас как принято проводить утро перед свадьбой?

— Ну, разные обряды есть, я их все и не знаю, — Ника смущенно пожала плечами. — Мы не готовились. А ты хотела, чтобы все по правилам было?

— Нет! — я содрогнулась совершенно искренне.

Даже если бы я выходила замуж по большой любви и от чистого сердца — и то все эти выкупы и похищения невесты встали бы поперек горла, а с учетом обстоятельств они и вовсе выглядели издевательством.

— Хотя определенный смысл в обрядах все-таки есть, — со вздохом добавила я. — Они отвлекают. Куда как проще, когда все расписано по часам: с часу до двух мы плачем, с двух до трех поем, с трех до четырех платье надеваем и волосы расчесываем. Переживать некогда.

— Ой, а платье-то уже готово, наверное, — Ника захлопала в ладоши. — Можно я за ним схожу?

— Иди, — улыбнулась эльфийка. — Я его уже видела.

Окрыленная принцесса тут же умчалась, а мы с Нимроэль устроились в креслах. Эльфийка слегка улыбалась, посматривая на меня, но было не похоже, что она тяготится молчанием. Я не выдержала первой:

— Все мои друзья уже сообщили мне, что я совершаю ошибку, выходя за Фернанда. Кроме тебя. Ты веришь, что я его люблю?

— Твое тело откликается на него, и это хорошо. Но сердце принадлежит другому.

Я покраснела, хотя не знаю, какая половина ее высказывания вызвала большее смущение.

— Я не люблю Вереска, если ты об этом. Мне его не хватает, но… в наших чувствах столько всего было намешано — слишком сложно для любви.

Нимроэль неожиданно рассмеялась — словно рассыпались колокольчики.

— Ты сама себе противоречишь, Юля. Я столько раз пыталась убедить тебя, что любовь — это просто, но ты никогда со мной не соглашалась. А теперь жалуешься, что твои чувства слишком сложны, чтобы в них разобраться.

Я с досадой поморщилась:

— Мы говорим о разных вещах. У тебя любовь начинается в постели и заканчивается там же, а утром ты уже не можешь вспомнить имя своего избранника.

— Разве это плохо?

Мировоззрение Ним всегда вызывало у меня противоречивые чувства: иногда пробуждало жалость, иногда — выводило из себя. А вот теперь я, пожалуй, впервые ей позавидовала. Конечно, не настолько, чтобы последовать ее примеру, но… капелька простоты мне бы не помешала.

Я подшучивала над ветреностью Нимроэль, но понятия не имела, где начинается любовь для меня. Она может вырасти из чего угодно: из неприязни и симпатии, дружбы и вражды, вожделения, отвращения, любопытства — из любого сора, как стихи. Или музыка. И как определить ту грань, за которой кончается прежнее чувство и начинается — любовь? Перестает ли друг быть просто другом, если ты испытываешь к нему физическое влечение? Сомнительно. Я до сих пор изредка посматривала на неотразимого белль Канто взглядом, далеким от целомудрия. Но максимум, что могло бы быть у меня с Женькой — даже если бы между нами не встала Ника — это мимолетная необременительная интрижка.

Где-то читала, что любовь — это когда ты хочешь вместе состариться. Но старость я могла представить разве что рядом с Костей — да и то лишь потому, что он обладал талантом делать правильным и естественным все, даже старость. Что касается остальных мужчин, которые меня окружали, возникали большие сомнения, что с ними вообще можно дожить до преклонных лет.

Может быть, любимый — это тот, за кого ты отдашь жизнь? Но я бы рискнула жизнью и ради друга. Это просто вопрос приоритетов. Есть вещи дороже: свобода, внутренняя цельность… Чем из этого я готова пожертвовать ради любви?

Из коридора донесся дробный стук каблучков, по которому можно было безошибочно распознать Нику, и я вздохнула с облегчением. Что-то мне совсем не нравился ход моих мыслей накануне свадьбы…

Принцесса ворвалась в комнату, держа вешалку с платьем на вытянутой вверх руке, словно знамя на штандарте. Сравнение покоробило: флаг-то — белый. Но мордашка Вероники сияла восторгом: она единственная из мои друзей, кто искренне радовался предстоящему бракосочетанию, ведь это делало меня ее сестрой.

— Это — свадебное платье? — недоверчиво уточнила я.

— Правда, красивое?

Ника аккуратно разложила платье на кровати, и мы все втроем приблизились, рассматривая его. Хотя, откровенно говоря, рассматривать там особо было нечего. Оно имело очень простой покрой: почти прямое, лишь слегка расширялось к подолу. По краям коротких рукавов и круглого выреза под горло был вышит скромный белый узор — и все, больше никаких украшений. К платью прилагался пояс, тоже из белого шелка, но чуть более плотный.