страхом смерти, и еще не должен говорить, что здесь были они.

- Где он?

- В хижине, в лесу, в пятнадцати милях отсюда.

Мы с Реджинальдом не проронили больше ни слова. Мы поняли, что нельзя терять

ни минуты: ни на лишние угрозы, ни на прощание, ни даже на извинения перед

Кристофом, которого я напугал до полусмерти — поэтому мы просто выскочили

опрометью за дверь, отвязали коней, вскочили на них и погнали их с воплями вперед.

Мы скакали что было сил около получаса и одолели за это время миль восемь и всё

в гору, и лошади наши стали уставать. Мы добрались до деревьев, но это оказалась лишь

узкая полоска сосен, и проскакав ее насквозь, мы увидели еще полоску деревьев — на

вершине холма. Тем временем земля перед нами побежала вниз, в более густой лес, потом

из него, волнистая, как огромное лоскутное одеяло, составленное из оттенков зеленого:

лесных массивов, лугов и полей.

Мы остановились, и я достал подзорную трубу. Лошади фыркали, а я осматривал

местность, водя трубой из стороны в сторону сперва просто как сумасшедший, потому что

чрезвычайные обстоятельства требовали от меня собранности, а я был слишком взвинчен.

Наконец я заставил себя успокоиться, несколько раз глубоко вздохнул, прищурился и

начал всматриваться заново, на этот раз перемещая трубу по ландшафту медленно и

методично. Мысленно я накинул на поле обзора сетку и переходил из одного квадрата в

другой систематично и терпеливо, руководствуясь опять-таки разумом, а не эмоциями.

Тишину, в которой звучал лишь легкий ветерок и пение птиц, нарушил

Реджинальд.

- Ты пошел бы на это?

- Пошел бы на что, Реджинальд?

Он имел в виду убийство ребенка.

- Убийство мальчика. Ты бы на это пошел?

- Что толку угрожать, если твоя угроза пустая? Лавочник почувствовал бы, если бы

это было не всерьез. Он прочел бы это по моим глазам. И понял бы.

Реджинальд беспокойно заерзал в седле.

- Так, значит, да? Ты убил бы его?

- Правильно, Реджинальд, убил бы.

Тишина. Я осмотрел еще один сектор ландшафта, и еще один.

- С каких это пор, Хэйтем, убийство невиновных стало частью твоей подготовки?

Я фыркнул.

- Если ты учил меня убивать, Реджинальд, это еще не дает тебе права судить, того

ли я убил и с той ли целью.

- Я учил тебя чести. Учил кодексу.

- Я помню, как много лет назад, Реджинальд, ты обошелся собственной формой

правосудия, а не общепринятой. Это было благородно?

Неужели он слегка покраснел? И от неудобства поерзал на коне.

- Тот человек был вором, — сказал он.

- Люди, которых я ищу, Реджинальд, убийцы.

- Пусть так, — в его голосе появилось легкое раздражение, — но, похоже, твое

усердие лишает тебя рассудительности.

Я опять презрительно фыркнул.

- Это твое влияние. Разве твоя страсть к Тем, Кто Пришел Раньше строго

соответствует принципам тамплиеров?

- Да.

- Вот как? Ты уверен, что не пренебрегаешь ради нее другими обязанностями?

Сколько ты писал, сколько анализировал, сколько читал в последнее время?

- Много, — сказал он с негодованием.

- И это не было связано с Теми, Кто Пришел Раньше, — подытожил я.

Он зарычал, как краснорожий толстяк, которому на ужин подали скверное жаркое.

- Я вроде бы еще здесь, не так ли?

- В самом деле, Реджинальд, — сказал я, потому что как раз в этот момент увидел

тоненький дымок, вьющийся над деревьями. — Я вижу дым, наверное, это из хижины.

Нам туда.

И тут что-то мелькнуло на фоне густого ельника, и я разглядел всадника,

скачущего в гору на дальнем холме, прочь от нас.

- Смотри, Реджинальд, там. Ты его видишь?

Я навел резкость. Всадник был к нам спиной, и расстояние, конечно, было

приличным, но на миг мне показалось, что сперва я заметил только его уши. Я был

уверен, что у него волчьи уши.

- Я вижу только одного, Хэйтем, а где же второй? — спросил Реджинальд.

Я уже натягивал поводья моего коня.

- В хижине, Реджинальд. Вперед.

3

Прошло, пожалуй, еще минут двадцать, прежде чем мы доехали. Двадцать минут, в

продолжение которых я гнал коня на пределе возможностей, рискуя поранить его среди

деревьев и бурелома, и оставив Реджинальда далеко позади, потому что я просто очертя

голову несся туда, где я заметил дымок — к хижине, в которой я надеялся найти Дигвида.

Живого? Мертвого? Этого я не знал. Лавочник сказал, что его искали двое солдат, а

мы обнаружили только одного, так что мне не терпелось разузнать и о втором. Уехал ли

он раньше? Или пока что в хижине?

Хижина стояла посредине поляны. Приземистый деревянный домик с привязанной

рядом лошадью, одинокое окошко спереди и завитушки дыма над печной трубой. Дверь

открыта. Распахнута. В тот момент, когда я со всего маху влетел на поляну, из хижины

донесся крик, поэтому я пришпорил коня, подскакал к самой двери и выхватил меч.

Лошадиные копыта загрохотали по дощатому настилу, а я вытянулся в седле, чтобы

заглянуть внутрь.

Дигвид был привязан к стулу — плечи его поникли, голова запрокинулась. Вместо

лица — кровавое месиво, но я увидел, что губы его шевелились. Он был жив, а рядом с

ним стоял второй солдат с окровавленным ножом в руке — нож был с изогнутым

зазубренным лезвием — и собирался довершить дело. То есть перерезать Дигвиду горло.

Я никогда еще не использовал меч, как копье, и могу сказать наверняка — меч для

этого приспособлен плохо, но в тот момент мне надо было сохранить жизнь Дигвиду. Я

должен был поговорить с ним, и кроме того, никто не имеет права убить Дигвида, только

я. Поэтому я метнул меч. И хотя у меня не было возможности ни размахнуться, ни

прицелиться, удар пришелся палачу по руке, и этого оказалось достаточно: он зашатался и

с душераздирающим воплем повалился на спину, а я прямо из седла впрыгнул в хижину

— перекатился и подобрал меч.

Этого хватило, чтобы спасти Дигвида.

Приземлился я прямо около него. Окровавленные веревки стягивали его руки, а

ноги были привязаны к стулу. Одежда изорвана и потемнела от крови, лицо распухло и

кровоточило. Губы еще двигались. Его взгляд с трудом скользнул по мне, и я подумал:

помнит ли он меня? Узнает? Чувствует ли укол вины или вспышку надежды?

Я глянул на окно и увидел лишь подметки солдатских сапог: солдат нырнул в окно

и с глухим стуком шлепнулся на землю. Прыгать следом было опасно — мне не хотелось

застрять в окошке и барахтаться там, в то время как солдат, ничем не ограниченный во

времени, будет вонзать в меня свой зазубренный нож. Поэтому я ринулся к двери,

выскочил на поляну и погнался за ним. В этот момент появился Реджинальд. Солдат с

ножом был перед ним, как на ладони, и Реджинальд уже вскинул самострел.

- Не стреляй! — заорал я, когда он уже давил на спуск, и он взвыл от досады,

потому что промазал.

- Какого черта ты выдумал, он ведь был в руках, — гаркнул он. — А теперь удрал.

Я вовремя рванул вокруг хижины, разметывая ногами ковер из опавших и

высохших сосновых иголок, и как раз успел увидеть, как солдат исчезает в стене леса.

- Он нужен мне живым, — крикнул я, оборачиваясь на бегу к Реджинальду. — В

хижине Дигвид. Присмотри за ним, пока меня нет.

Я вломился в заросли, по лицу стали хлестать листья и ветки, я продирался сквозь

них, держа наготове мой короткий меч. Впереди, в пелене листвы, я различал темную

фигуру, которая продиралась через заросли с такой же сомнительной грацией, что и я.

Наверное, даже с еще более сомнительной, потому что я догонял его.

- Ты был там, — крикнул я ему. — Ты был там в ту ночь, когда убили моего отца!