Юайс был мрачен. Он сидел за накрытым столом, отгороженным занавесями: там, где еще недавно лежал Дойтен и еще раньше омывала ноги гостям трактира Иска; и поднял голову от блюда только затем, чтобы кивнуть Глуме и Гаоте. Они сели рядом.

– Фас, Сос и Чатач отправились к дому Цая, – сказал он глухо. – Осмотрятся, может быть, еще раз обыщут рощу за домом. На всякий случай. Похоже, что кто-то добрался до девчонки раньше нас. Надо посмотреть следы.

– Ты словно опять стал черным егерем, – проговорила Глума.

– Я всего лишь пытаюсь остановить обряд, – покачал головой Юайс. – И если его нельзя остановить вовсе, может быть, избежать множества смертей. В том, что в Граброке ожидается явление, я уже не сомневаюсь.

– Расскажи ей о том, что вы видели ночью, – попросила Глума.

Юайс посмотрел на Гаоту, перевел взгляд на Глуму, снова столкнулся взглядом с Гаотой, кивнул:

– Хорошо. Мы ходили с Фасом посмотреть на то, что стонет над рекой. На то, что заставляет жителей Граброка сидеть ночами по домам. Что разумно, кстати. Так вот, это не имни. Ни в каком виде – не имни.

– Что же тогда? – нахмурилась Глума. – Ты же намекнул, что вы разгадали причину стонов… Это магия?

– В той же степени, в какой несет в себе признаки магии и вся прочая гадость, что пришла в Талэм извне. И не только гадость. Так же, как и я, и Гаота, и ты. Пусть это и касается наших далеких предков. В тебе же тоже есть кровь маола?

– Не слишком много, – заметила Глума.

– Достаточно, чтобы никто из твоих спутников не мог превзойти тебя, – заметил Юайс, заставив Гаоту захлопать глазами. – Но это все же другое. Это духи.

– Духи? – напряглась Глума. – Но ведь они появлялись очень редко.

– Значит, пришло время, – кивнул Юайс. – Все войны, которые так или иначе были связаны с Проклятым, все приводили к появлению духов. Сопровождались ими. К счастью, только духов, потому как в тонком мире, что покрывает Талэм словно пленка, невидимая кожура, могут существовать только они. И то, что они появились в Граброке, говорит лишь о том, что ткань бытия истончилась здесь. Явление грядет. И его не остановить. Задержать, затруднить – может быть. Но вряд ли его можно остановить.

– Духи?.. – с недоумением прошептала Гаота.

– Вы еще не учили этого, – вздохнул Юайс. – И я даже не начал говорить о них, хотя это важно. То, что существует само по себе, а не порождено чьей-то магией, хотя и может быть вызвано ею, это духи. Призрачные существа. Они могут быть подобны зверям, могут обладать зачатками сознания. Над рекой стонут несколько грисов. Их трудно рассмотреть, но они напоминают клочья паутины. Если приблизиться, можно разглядеть в лохмотьях женские лица. Они опасны. Неподготовленного человека могут одурманить и утопить в реке. Точнее, сделать так, чтобы он утопился сам. Высосать его силу. Его дух. Их можно изгнать, но это не имеет смысла, потому что они придут вновь. Пока явление не произойдет или обряд не будет пресечен.

– Мне кажется, пресечение обряда в Гаре не помогло… – прошептала Глума.

– Меня там не было, – вздохнул Юайс. – Может быть, к моему счастью.

– Вы опять говорите об этом явлении, – заметила Гаота. – Но почему кто-то обязательно должен явиться?

– Мне иногда кажется, – улыбнулся Юайс, – что вот в таких переделках всякий школяр обучается куда быстрее, чем в уютных кельях под треск углей в камине и мягкий голос какой-нибудь ослепительной Деоры или мудрого Грана. Вам пока не рассказывали о явлении, это слишком серьезная тема. Но упоминания о Проклятом были?

– Да, – прошептала Гаота. – Гантанас рассказывал нам что-то. Он говорил, что некоторые знания подобны крупицам золота. Их нельзя высыпать на голову учеников кучей, иначе те не поймут их цены.

– Точно так, – рассмеялся Юайс. – Одно могу добавить: всё это истории, которые канули в вечность многие тысячи лет назад. Но это только на первый взгляд. Ты ешь, ешь, а то ведь, боюсь, времени на еду у нас не будет до позднего вечера. Я не буду говорить много, но скажу главное: Проклятый – это бог.

– Святой Вседержатель? – широко открыла глаза Гаота.

– Почему же он Проклятый? – удивился Юайс. – Святой Вседержатель – это творец всех миров. Как говорят в Храме Присутствия – бог всех богов. Отец и мать. Начало всего. И, следуя канонам Священного Двора, Нэйф – слуга и почитатель именно творца. Но древние верили, что творец не только создал бесчисленное число миров, но и наделил каждый из них духом или, в чем убеждены те же монашки из Храма Очищения, сердцем. И возможно, Проклятый – это сердце чужого мира, которое хочет захватить наш.

– Зачем? – не поняла Гаота.

– Если сердце превращается в зверя, то оно съедает доверенное ему тело, – подала голос Глума. – И Проклятый уже сожрал одно такое тело. И теперь собирается сожрать Талэм.