– Я уже посылал справиться: в замок, – проговорил бургомистр. – Его там не видели.
– Что они еще могли сказать, если он был убит в замке? – спросил Дойтен.
Бургомистр снова замолчал. Он отвернулся от Дойтена, отошел к одной из колонн, что поддерживала своды, погладил мраморные грани.
– Удивительные мастера эти слайбы, – сказал он, обернувшись. – Берут за работу меньше, чем сноки или арды, а делают быстрее и лучше. Их нашел Диус. Как-то разыскал где-то в Нечи и пригласил их сюда. Три года назад. Еще до меня.
– Сам? – понизил голос Дойтен. – Он был в Нечи?
– Его слуги там были, – произнес бургомистр.
– А нет ли среди его слуг колдунов из Черного Круга и убийц из Очага? – прошептал Дойтен. – Не говоря уже о том, кто явился пятнадцать лет назад?
На этот раз бургомистр молчал несколько минут, потом шагнул ближе к Дойтену и прошептал:
– Я знаю, что вчера вы ворожили на площади. Я знаю, что у меня в мертвецкой семь трупов из восьми, которые необходимы для обряда…
– Восьмой перед вами, бургомистр, – сдвинул рукав Дойтен. – Правда, пока живой.
– Где будет обряд? – глубоко вздохнул бургомистр.
– Пока неизвестно, – пожал плечами Дойтен.
– А что вам известно? – скрипнул зубами бургомистр. – Вы нашли дракона? Вы поймали зверя? Вы раскинули вчера колдовство и теперь говорите мне, что я должен идти к брату короля и требовать проверки его слуг? Вы пугаете меня Черным Кругом и Очагом? Может быть, скажете, что и сам Дайред явится в мой город?
– Никто не знает, кто явится в Граброк, – ответил Дойтен. – Но среди слуг Диуса – Олс. Он – слуга Дайреда.
– Послушай… – процедил сквозь зубы бургомистр. – Неужели ты не понимаешь, что если там в замке даже не Олс, нет… Если там хотя бы один черный колдун, а не два. Один! То ни ты, ни твой защитник, ни эти черные егеря, от которых тоже нет никакого толку, ни вся моя стража – ничего не смогут сделать против него?
– Сегодня ночью мы будем охотиться на зверя, – проговорил Дойтен. – Завтра может случиться явление. Уж во всяком случае – обряд. Я не знаю, удастся ли нам взять зверя, не знаю, можно ли остановить обряд, но если послезавтра и позже кровь не зальет улицы Граброка, это ведь будет славно, бургомистр? Не так ли?
– Вот что, – произнес бургомистр. – Все, что я могу, – это призвать горожан не выходить из их жилья завтра. Я не буду ставить глашатая на площади, здесь так не делается. Достаточно кое-кому шепнуть, и в половину дня все будут знать, что завтра лучше не высовываться. Но послезавтра, а точнее – через три дня, начнется праздник. И вот тут уже я буду бессилен.
– Это все хорошие новости? – спросил Дойтен.
– Не знаю, – вздохнул бургомистр. – Сегодня с утра я вздохнул с облегчением, теперь же от моего облегчения почти не осталось и следа. Клокс требовал от меня, чтобы я закрыл город для шествия. Хотел, чтобы я пустил его в обход. Это невозможно. Никак. Но я тоже не сижу без дела. И отправлял весть моему королю, что в городе оставаться опасно. Он должен был отозвать Диуса. И он сделал это. Завтра Диус уйдет из города. Если вы доживете до завтрашнего полудня, вы сможете обыскать его замок.
Дойтен вышел на площадь в полном изнеможении, словно выстоял в тяжелом поединке. Вот уж он был не горазд вести связные речи… Толком даже и упомнить теперь не мог, о чем он говорил с бургомистром. Только и осталось в голове, что завтра Диус покидает замок. Дойтен покрутил головой, посмотрел на трактир Юайджи, подумал, что есть ему еще рано, да и не был он близок с хозяйкой трактира, могла и забыть его за три года, поэтому махнул рукой и неожиданно для самого себя заглянул в часовню.
В ней стояла тишина. Утренняя служба уже закончилась, обеденная еще не началась. Да и сколько прихожан могли поместиться внутри – два десятка? Понятно, что часовня Граброка не была настоящей, крохотной подорожной часовней, а вправе была считаться маленьким храмом, но после громады нового храма она казалась тесной и душной. Через цветные витражи узких окон на пол падали окрашенные лучи осеннего солнца. Углы тонули во мраке. Дойтен разглядел в сумраке вырезанную из дерева фигуру Нэйфа, закрепленную на колесе, шагнул вперед, чтобы рассмотреть ее, и едва не наступил на кого-то.
– Кто здесь? – едва удержался он на ногах.
– Я, – раздалось чуть слышное, распластавшийся на полу человек сжался в комок, сгорбился, чуть приподнялся и явил в столб света лицо.
– Монашка, – кивнул Дойтен. – Голова закружилась? Или сегодня еще не выделывала кругаля на площади?
– Меня зовут Иана, – прошептала она, вставая на колени.
– Послушай. – Дойтен поморщился, отчего-то ему эта еще недавно казавшаяся довольно привлекательной женщина теперь была неприятна. – Что это у вас за храм такой, Храм Очищения? Где у него хоть дом? Кто у вас пастырь?
– В сердце. – Она прижала ладонь к груди. – В сердце у нас храм. И пастырь в сердце.
