и более обильные времена. Юайс у жаровни колдовал над куском мешковины и кольчужкой Гаоты. Тщедушный Тьюв возился с несколькими мотками суровой бечевы, сплетая что-то вроде грубой сети. Девчонка то ли любовалась собственным клинком, то ли выглядывала в нем свое отражение. А серебрянокудрый старик, или пока еще не старик, жмурился на солнце и не делал ничего.

– Вот как, – крякнул Дойтен. – Что же это получается? Я стучу ложкой по блюду под крышей, а они дышат свежим ветром и в ус не дуют?

– Мы безусые все, – скривила губы Гаота.

– Да, господин судья, – открыл глаза Чуид. – С усами у вас нет соперников. Разве только почтенный травник Бас мог бы приложить мерку к своим усищам, но и у него нет такой вызывающей остроты на лице.

– Полегче, – попросил Дойтен. – Полегче насчет господина судьи. Никакой я не судья, а лишь временный наместник на этой почетной и, как все уже поняли, опасной должности. Усмиритель я. Все прочие при деле, я так понимаю?

– Смотря какие дела, – пробормотал Чуид. – Мне тут сказали, что ты собираешься идти к бургомистру?

– Собирался вроде, – нахмурился Дойтен. – Свиток там у него какой-то…

– Не нужно, – покачал головой Чуид. – Этот свиток я ему дал. Сам его и составлял. Все, что там написано, я уже рассказал Юайсу.

– Есть то, что я не знаю? – нахмурился Дойтен.

– Есть, – кивнул Юайс. – Мелочь. По времени.

– Так говорили уже? – не понял Дойтен. – Эта мерзость должна быть вычерчена за месяц! Или нет?

– Почему вычерчена? – не понял Чуид. – В Гаре она была выкопана. Думаю, дело не в способе, а во времени. Она должна быть. И скорее всего, она уже где-то есть.

– Так вроде бы все уже облазили? – нахмурился Дойтен. – Начиная с крыши недостроя этого храмового и заканчивая выборкой на холмах. Так ведь? Нет же нигде ничего?

– Нет, – кивнул Юайс, продолжая колдовать над кольчужкой. – Ни там, ни в замке, нигде нет. Или мы этого не видим.

– Это как же смотреть надо? – сплюнул Дойтен.

– В Гаре я увидел, – заметил Чуид. – Я был в городе. И даже свидетельствовал, как судья Эгрич сел на лошадь и помчался в Тимпал. Потом я пошел на холм. Мне сказали, что Эгрич передавал воеводе, что холм нужно перекопать, но тому было не до копки земли. Останки мертвых собрали и унесли. А уж кровь и сама выгорела. Холм перекопали, но потом, наверное, через месяц. Я как-то заглядывал, там теперь сорняк выше меня ростом. Но тогда я просидел на холме два дня. Сидел и смотрел на эти восемь канав. Они ведь хитро были выкопаны. Очень хитро.

– И что ты там увидел? – не понял Дойтен.

– Тень исчезает в час зверя, – ответил Чуид. – Там же были ямы. Может, случайно так совпало, но в час зверя солнце осветило их до дна. Ни черточки тени.

– Когда это, час зверя? – спросил Дойтен.

– В равноденствие, это серединка между полднем и рассветом, – проговорил Юайс. – Обычно в это время просыпаются даже сони. За три часа до полудня. Час зверя или час водопоя. Это что-то древнее. Я не могу объяснить.

– И чем это нам поможет? – спросил Дойтен.

– Ничем, – развел руками Чуид.

– Зачем ты приехал в Граброк? – нахмурился Дойтен. – Хотел разбирать свитки? Разбирай. А я пойду к бургомистру. Расскажу ему все. И про колдунов, и про Олса, который засел в замке. И посмотрим, что он сделает. А свиток мне твой не нужен. Я не защитник какой-нибудь. И не судья, демон меня раздери.

С этими словами Дойтен стянул с головы тиару, поправил меч на поясе и зашагал прочь со двора.