Найл пересек комнату и остановился у кушетки, на которой спал. Сбросив пиджак, он почти пожалел о том, что пришел сюда. Стараясь немного успокоиться, он принялся расхаживать по комнате.

– Что это за дела? – настойчиво продолжала Фиона свой допрос.

– Я вызвал Скалторна на дуэль, – нахально заявил Найл.

Фиона посмотрела на мужа широко открытыми глазами. Найл так долго не мог разыскать Скалторна, что она утратила бдительность. А когда знакомые сообщили ей, что этого мужчины нет в городе, девушка совершенно успокоилась. Она надеялась, что сумеет убедить Найла отказаться от мести до того, как его противник вернется в Эдинбург, но не успела.

Время сыграло не в ее пользу, и теперь уже ничего нельзя изменить. То, что должно было случиться, – случилось.

Найл достал арфу и принялся любовно перебирать струны. Он вел себя так, словно его новость была так же незначительна, как сообщение о погоде. Он тщательно настроил свой инструмент и заиграл песню под названием «Красотка Барбара». В конце первого куплета он взял неверную ноту.

– Черт побери, – пробормотал он, откладывая арфу в сторону и поднимая глаза на жену, – скорей бы закончить это дело.

Ошеломленная Фиона откинулась на спинку кресла.

– Скорей бы закончить? – переспросила она, побуждая его развить свою мысль.

– Да! – раздраженно выкрикнул Найл. – Я хочу, чтобы поскорей закончились твои проповеди и все остальное.

Посмотрев на жену, Найл понял, что переборщил, опять она заставила его потерять над собой контроль. Причем Фионе для этого не потребовалось даже слова произносить, он сам все додумал за нее. Нет, так больше продолжаться не может. Эта женщина явно хочет довести его до сумасшедшего дома.

Пока молодожены разбирались в своих чувствах и обдумывали, что бы такого еще друг другу сказать, в комнату без стука влетела мать Фионы.

Лицо ее было искажено.

– Фиона, – проговорила графиня срывающимся голосом.

– Мама, – воскликнула девушка, подбегая к матери и обнимая ее, – что случилось?

– Я… ох, Фиона, – леди Макфи обняла дочь и повисла на ней.

Сердце Фионы сильно забилось. Ее мать никогда еще так открыто не показывала своих чувств. Значит, случилось что-то ужасное. Графиня, обычно женщина очень спокойная и уравновешенная, сейчас вела себя как перепуганная курица.

– Мама, – нежно проговорила Фиона, усаживая мать на кровать, – сделай глубокий вдох и расскажи, что тебя так взволновало?

Надломленным от отчаяния голосом женщина произнесла:

– Это все из-за Джулии, – она замолчала и, после не большой паузы, тихо сказала: – Джулия умерла. Они оба умерли.

– Что?! – не поверила своим ушам Фиона.

– Джулия умерла, – повторила графиня, – и Ян тоже.

Сердце девушки сжалось от горя.

– Джулия? Ян? Умерли? Но как это произошло? – спросила она, все еще не веря в случившееся.

– Их убили. Джулию убили за то, что она пыталась обелить имя Яна.

Леди Макфи говорила очень тихо, но Найл услышал ее слова. Убиты два близких Фионе человека.

– Что ты имеешь в виду, говоря обелить имя Яна? – ласково спросила Фиона. – Я думала, что Джулия и Ян находятся на Колонсее.

Лицо графини было бледным, но спокойным, она взяла себя в руки. Мужество, с которым она переносила боль страшной утраты восхитило Найла. Он знал, что Ян – старший сын леди Макфи. За отказ участвовать в войне с Наполеоном Яна разжаловали. Все мужчины Хайленда ушли тогда воевать, многие из них не вернулись, а тех, кто вернулся, посчитали предателями.

Едва выговаривая слова, графиня начала свой рассказ.

– Месяц назад Яна вызвали во Францию. Потом пришло сообщение о том, что он стал французским шпионом, работал на партию «Возрождение Наполеона» и погиб. Джулия не поверила этому, и сама поехала во Францию, чтобы на месте во всем разобраться и спасти имя Яна от позора, – губы леди Макфи задрожали. – Я только что получила письмо от твоего отца. Ее тоже убили.

– О Господи! – прошептала Фиона. – Почему же ты мне раньше ничего не рассказала?

Графиня, скрывая боль, улыбнулась дочери:

– У тебя и так было много проблем. Я собиралась все рассказать тебе некоторое время спустя.

– О мама, мне так жаль.

Фиона обняла мать и прижала ее к груди.

Найл понял, что лучше оставить женщин наедине, но просто уйти он не мог. Ему хотелось быть рядом на тот случай, если понадобится его помощь. Ради матери Фиона сдерживалась, не давая воли рвущимся наружу чувствам, но рано или поздно она сорвется. И в этот момент Найл хотел быть возле нее.

Фиона, нашептывая утешительные слова, укачивала свою мать, сама еще почти ребенок, она успокаивала пожилую, умудренную жизненным опытом женщину. Найл всегда знал, что она волевая и