Несколькими днями ранее, когда «Чарльз Мэнсон» совершил посадку на Шахре, Фурд, прежде чем отправиться в Хришшихр, посетил один из приемов Суонна, устроенных в честь прибытия «аутсайдера». Как потом выяснилось, в первый и последний раз. Событие было масштабным, на него пригласили всех важных персон из деловых, медийных, политических и военных кругов низины. Проводилось оно в бальном зале одного из изысканных зданий администрации, которые коммандер видел по всей Впадине, в Доме Дружбы у Трех Мостов, в нескольких милях от Блентпорта. Фурд пришел вместе со своим командным составом и несколькими другими членами экипажа. Все они вели себя как обычно.

Кир элегантно скользила среди гостей, по большей части не обращала внимания на мужчин (хотя это и не встречало взаимности с их стороны) и разговаривала с женщинами; она была в форме, дамы носили вечерние платья, но стоило ей встать рядом с местными модницами, и те сразу выглядели уродливыми и неопрятными. Кир прекрасно понимала, какой эффект производит, но вела себя так, словно ни о чем не подозревала.

Каанг сразу окружили пилоты из флота Гора, и она, как обычно, принялась извиняться из-за репутации, что всегда шла впереди нее. Пилоты представлялись, хотели выведать, как же она это делает, и уходили, озадаченные или возмущенные, а порой и того хуже, когда выясняли, что Каанг ничего не может им ответить. Она родилась с этим даром и не понимала его, благодаря ему она всегда будет лучше любого пилота, причем без всяких усилий. И ее ненавидели за такую способность, а еще больше — правда, в этом никто признаваться не хотел — за то, что Каанг не гордилась своей исключительностью, а, скорее, стеснялась ее.

Смитсон остался доволен тем, что местные внимательно отнеслись к приему гостей и специально для него приготовили концентрированную овощную смесь; памятуя об изысканности мероприятия, ее подали в виде маленьких твердых пирожных, а не мисок со слизью, но это было удобоваримо. (Позже Кир рассказала, что Суонн лично звонил ей, спрашивая о вкусовых пристрастиях техника.)

Смитсон был родом с Эмберры, непривычно богатой и самодостаточной планеты, которая ясно дала понять Содружеству, что отклонит любые «приглашения присоединиться», а люди мудро решили не настаивать. Вместо этого они сделали ее партнером, путем переговоров заманив в целую сеть торговых соглашений и политических договоров. Обитателей Эмберры видели в Содружестве не часто и к Смитсону отнеслись с откровенным любопытством, но поначалу без всякой враждебности.

— Так как звучит ваше настоящее имя? — спросил кто-то. — Смитсон — это кличка или перевод?

— Эмберрские имена — это длинные многосложные слова, иногда с абзац длиной. Они нас определяют, подводят итог наших жизней и достижений. А «Смитсон»… Приблизительно так на человеческих языках звучат последние два слога моего имени.

— А это вас не обременяет?

— Что вы имеете в виду?

— Ну, когда вы в постели с женщиной, то шепчете ей на ухо полное имя?

— Да, но говорим мы быстро. Особенно когда трахаемся до потери сознания.

В конце концов кто-то задал вопрос:

— И как же так случилось, что вы стали работать на Содружество?

— Ну, я…

— И как, ради всего святого, — встряла какая-то леди, — так случилось, что вы стали работать на Содружество в команде «аутсайдера»?

— Мне пришлось покинуть Эмберру, — ответил он без всякой улыбки. — Меня там не ждут. Я убил и съел своих детей.

Женщина неуверенно засмеялась. Когда Смитсон отошел от группы, ни с кем не попрощавшись, то услышал, как кто-то бросил ему вслед:

— Да он — еще больший грубиян, чем Фурд.

А другой добавил:

— Да. Семифутовая колонна хамства и соплей.

Легче всех с гостями было Джосеру — за несколько месяцев службы на «Чарльзе Мэнсоне» он проявил большую общительность, чем весь остальной экипаж, вместе взятый, — Тахл же испытывал некоторые затруднения, но справлялся сносно. Он был не единственным шахранином на приеме; Суонн