покрывающий корабль рядом с «Чарльзом Мэнсоном». Но все становилось понятно, стоило взглянуть на сам объект.
Правый борт «Веры» превратился в пейзаж, рельефную карту холмов, низин и долин. Дыры иллюминаторов обернулись озерами жидкого серебра. Картина заполнила весь экран на мостике. Всплывающие окна говорили, что «аутсайдер» идет бок о бок с объектом, похожим на «Чарльз Мэнсон» и формой, и размером, но это была ложь. Они парили в милях над ним.
Вместе с ракурсом изменился масштаб. Озера стали океанами, холмы — горами, низины — глубиной с Великую Шахранскую Впадину каждая. «Чарльз Мэнсон» летел над поверхностью планеты. Та не вмещалась в экран; серебряный пейзаж заполнил все 360 градусов мостика и рвался в невидимость за пределы верха и низа. Команда уже повидала ревущее огненное лицо Гора 5; размытое, ничего не выражающее Гора 4, но в этот раз всего было больше; вся планета состояла из серебра, высота и глубина на ней различались только оттенками, серебряная белизна переходила в серебряную серость и серебряную черноту. «Аутсайдер» парил в милях над столь внезапно появившимся телом, а то плыло под ним на расстоянии многих, многих лет.
Вместе с ракурсом и масштабом изменился цвет. Внутри жидкого серебра вскипели тени, не добравшись до поверхности, они окрасили все вокруг синюшными разводами. В низинах колыхалась серебряная зелень, в океанах бурлила серебряная синева, и серебряная белизна сверкала на вершинах гор. Тахл приказал экрану увеличить изображение одного из океанов. Когда-то тот был иллюминатором, потом озером, а теперь в нем виднелись заливы, фьорды, и по серебряно-желтым пляжам ползали какие-то создания, некоторым из которых было суждено умереть, а другим — эволюционировать.
И, наконец, последнее изменение: время. На серебряном лице преследовали друг друга чередующиеся полосы света и тьмы, сначала медленно, как будто страницы перелистывались, затем быстрее. Создания, ползавшие по берегу, двинулись вглубь суши, а вернулись оттуда уже другие, измененные. Они создали геометрические формы и сетчатые узоры, последние росли, выпуская то прямые, то изогнутые линии, которые покрывали всю местность, соединяясь друг с другом. Страницы перелистывались все быстрее, узоры росли; но потом остановились. Время шло, они не менялись, потом и вовсе сократились, связующие каналы исчезли; съежившаяся и жалкая, сеть не модифицировалась. Мелькали страницы. Что это было? Лицо Ее родной планеты? Или других, которые Она уже посетила? Слишком большое и слишком маленькое, слишком быстрое и слишком медленное, оно не имело смысла. А может, подобно тьме и свету на внутренней поверхности еще не взорвавшихся иллюминаторов, его смысл терялся в бесконечности.
— Это ложь, — сказал Фурд. — Уводите нас отсюда.
«Чарльз Мэнсон» развернулся на месте, включил ионный двигатель на пятьдесят процентов и ушел прочь; он хотел не только сбежать от того, что Она делала или чем становилась, но и выбраться из тюрьмы в шестнадцать сотен футов, которую они делили с «Верой» в безбрежности Пропасти. Гнетущее напряжение последних часов, существование которого никто из команды никогда бы не признал, начало спадать.
Теперь «Вера» осталась позади, но изображение серебряной планеты по-прежнему заполняло собой все, и все больше подробностей изливалось на экран сверху и снизу по мере того, как «аутсайдер» все дальше уходил от противника. «Чарльз Мэнсон» почти мгновенно покрыл расстояние в тридцать тысяч футов, но рельефный ландшафт так и не уменьшился. Команда знала, это ложь. «Вера», видимо, что-то сделала то ли с экраном, то ли с сенсорами, а может, с самой тканью космоса между ними, но картинка не уходила. Тахл отключил всплывающие окна, где корабль вел отсчет расстояния, массы и структуры, и очень хотел отрубить изображение полностью. Оно было обманчивым и не имело значения.
— Нет, — ответил Фурд, опередив вопрос Кир, — мы не убегаем… Каанг, какая между нами дистанция?
— Восемьдесят тысяч футов, коммандер.
— Отведите «Чарльз Мэнсон» на сто пятьдесят тысяч футов от «Веры», пожалуйста. Кир, приготовьте корпускулярные лучи к бою.
— Коммандер, — сказала Кир, — у этого серебра такой же состав, как и у пирамиды.
— Это тоже ложь. Она что-то сделала с нашими приборами или чувствами, это ложь.
— Мы не стреляли по пирамиде! И если откроем огонь по этому, то никак не сможем предсказать его реакцию.
— Любое его действие будет ложью.
— Коммандер, кажется…
— Нет, это говорю я, Кир. Не Она.
— Но это могут быть Ее слова.
— Нет. «Вера» не овладевает разумом, не вселяется в мозг. Она создает события и легко предсказывает то, как мы на них отреагируем. — У Фурда уже заронилось подозрение, почему так происходит, но сказать остальным он не осмелился. «Она знает нас и всегда знала».
На расстоянии в сто пятьдесят тысяч футов изображение перестало заполнять экран. В первый раз они смогли рассмотреть объект полностью. Тот удалялся, казался вполне реальным, но от этого выглядел еще более странно.
Они ожидали, что, когда спадет иллюзия масштабов, когда они увидят его парящим на фоне Пропасти, сумеют разглядеть очертания объекта, понять, что перед ними всего лишь корабль вроде «Чарльза Мэнсона». Но серебряная магма была размыта по краям и походила на масляное пятно, размазанное по мокрому асфальту. Застывшая лава превратила расстояние между кораблями в воображаемую улицу, пропахшую дождем и мочой.
Каанг развернула корабль носом к «Вере» и остановила его.
