Караульный тревожно запищал. Я проверил свой планшет и понял, что не так: робот попытался связаться с другими Караульными на этом этаже, но никого не нашел. Обычно их попросту не замечаешь. Они либо ютятся в стенах, либо скользят по коридорам туда-сюда, молча выполняя свою работу. Караульные – часть Тюрьмы. На Шестом уровне стражей-людей нет, только Караульные. Даже если они не патрулируют коридоры, на постовых узлах в стенах их все равно всегда можно найти. Но здесь – ничего и никого. Любопытно – когда Караульные без конца мельтешат вокруг, к ним привыкаешь и начинаешь считать чем-то вроде мебели, но когда они вдруг исчезают – это сбивает с толку.

Одно дело, если нигде не видно заключенных. Но когда Караульных тоже нет – это действительно странно. Я оглянулся проверить, на месте ли Караульный, которого я привел с собой. На месте. Позади него тянулся коридор, ведущий обратно к лифту. Внезапно он показался мне невероятно длинным.

И тут свет в конце коридора пару раз мигнул и погас.

Не задумываясь, я повернулся к Караульному и велел ему выяснить, что произошло. Стоило ему двинуться в путь, я понял, что совершил ошибку. Но заставить себя позвать Караульного обратно я не смог и лишь наблюдал, как он плавно скользит по коридору, издавая тихий гул. Когда Караульный наконец нырнул во тьму, я все еще видел, как он движется, слышал его гудение. Или же мне просто так казалось? Я моргнул, и все стихло и исчезло.

Где-то рядом таилась угроза, а я остался совсем один. Попытался позвать на помощь через переговорник, но ответа не было – я оказался отрезан от остального мира.

Я осторожно подошел к ближайшей камере. Дверь была открыта, внутри – пусто.

Используя код «Побег заключенного», я снова попытался связаться со Станцией Управления. Дела шли все хуже. По идее, мой звонок должен был пройти через внутренний приемопередатчик, никаких сложных линий связи. И тем не менее – ноль ответа.

Начиная подозревать худшее, я потянулся к двери следующей камеры. Снова пусто. Я осмотрелся повнимательнее. Никаких следов борьбы. Записку с объяснением, куда все подевались, оставить тоже никто не потрудился.

Я обошел еще три камеры – все оказались пусты. Затем вернулся в коридор. Я был совершенно один. Мои шаги эхом отдавались по коридору.

Следующая камера принадлежала Заключенному 37. Там, разумеется, тоже никого не было. Я огляделся. Что-то неправильное было в этой пустоте, словно я упускал что-то из виду. Я задумался, что же это может быть.

Догадался я не сразу. В камере было идеально чисто. Не как если бы ее владелец любил порядок. В камере было тщательно прибрано после того, как жилец ее покинул. Не было не только признаков борьбы – не было признаков того, что в этой камере вообще кто-то живет. Как давно пропал Заключенный 37? Задумавшись об этом, я услышал шаги снаружи. Кто-то – что-то – направлялось ко мне.

Я повел себя не как Управитель Тюрьмы. Я повел себя как испуганный человек, как трус. Говорю же, я устал. Это мое единственное оправдание. И, как поступил бы всякий испуганный человек, я тихо закрыл дверь и присел, чтобы меня было не видно в окошко. Мне стало очень, очень страшно – словно взрослые решили сыграть в детскую игру всерьез. Шаги приближались.

Я попытался придумать, как защититься. Если я толкну его дверью… но поможет ли это? Получится ли использовать дверь как оружие? Собьет ли она с ног моего противника, чтобы я смог…

Я считал шаги. Неизвестный, кем бы он ни был, шел мимо камер, не останавливаясь. Вероятно, это означало, что он идет не за мной. Не знает, что я здесь.

Неизвестный прошел мимо. Я перевел дух. И тут он остановился.

Вернулся назад. Встал у моей двери.

Вот и все. Либо использовать дверь против него, либо молиться, чтобы он пришел не по мою душу.

Я сделал вдох, напрягся и толкнул дверь. Но она не распахнулась, не открылась рывком, а просто плавно приотворилась. Ну разумеется. Местные двери висели на особых петлях, не позволявших открывать их слишком резко.

Чья-то рука взялась за ручку и открыла дверь.

Передо мной кто-то стоял.

Я понял, что не могу даже пошевелиться.

Собрав все мужество, я поднял глаза. И увидел…

…что передо мной стоит Заключенный 428.

– Здравствуйте, Управитель, – сказал он. На лице 428-го была язвительная усмешка – он явно позабавился, обнаружив меня на полу. Усмешка эта была такой ехидной, что напоминала гримасу. – И что же такой достопочтенный господин, как вы, делает на корточках в подобном месте?

Я бросился на него.

Да, он застал меня в минуту слабости. Но я ему покажу. Боевым приемам я обучен в совершенстве.

Вспоминая этот случай, я убеждаю себя, что обескуражил 428-го, удивил его, застал врасплох. Но все же я не уверен в этом. Удар сбил его с ног, и, падая вместе с ним на пол, я вспомнил, чем закончилась его драка с Абессой. Возможно, с моей стороны это был не самый мудрый поступок.

– Вы издеваетесь? – спросил 428-й.

Мы лежали на пороге – наполовину в камере, наполовину в коридоре. Я держал его в Подавляющем Захвате и, по идее, должен был чувствовать собственное превосходство.

– Нет, серьезно? Порог, между прочим, больно врезается мне в спину, а вы, похоже, ушибли колено. Неплохо бы его помазать чем-нибудь.

Именно в этот миг до меня дошло, что такова суть 428-го – эта легкая, почти самодовольная усмешка всегда при нем, словно он знает все наперед. Как-то я решил устроить для своей жены вечеринку-сюрприз. Все тщательно спланировал, она никак, ну просто никак не могла узнать о вечеринке – это был сюрприз чистой воды. Но когда мы шли домой, Хелен поглядывала на меня с той самой легкой улыбкой, словно знала, что ее ждет.

Именно эта улыбка сейчас плясала на губах Заключенного 428. Легкий блеск в его глазах будто бы говорил мне: «Я знаю, что ты задумал. Я знаю, что происходит. Никаких неожиданностей быть не может, только не для меня». Чертов 428-й. Чертов Доктор.

Я начал на него кричать. Думаю, не стоит здесь приводить все, что я ему сказал. Суть была в том, что с меня хватит всех этих игр и что я хочу знать правду. О том, что он натворил и что произошло с заключенными.

– Равно как и я, – сказал 428-й.

Я отпустил его и поднялся, пытаясь отдышаться. 428-й последовал моему примеру.

Мы стояли и с опаской смотрели друг на друга.

– Здесь случилась какая-то дрянь, – сказал 428-й, осматривая коридор. – Дрянь – это такой научный термин, – перехватив мой взгляд, он вскинул руки. – Извините, – сказал он, и, похоже, вполне искренне. – Если я сейчас вас раздражаю, меня в юности вы бы просто возненавидели.

Я шагнул вперед и поморщился. 428-й был прав, я сильно ушиб колено.

– Итак, 428-й…

– Да, сэр?

– Все заключенные в этом секторе пропали. Караульные тоже. Куда они делись? Что вы с ними сделали? Кроме вас, я здесь больше никого не нашел, мне это кажется подозрительным.

– А я здесь не нашел никого, кроме вас, и это кажется подозрительным мне, – он подмигнул. – Довольно споров.

– Я все-таки Управитель, – сказал я.

– Ага, так я вам и поверил, – сказал 428-й.

Повисла неловкая тишина.

– Но это правда! – возразил я.

– Да неужели? Может, вы просто приняли его облик. И если так, где ваш Караульный?

Я указал в темноту.

– Он отправился выяснять, что случилось со светом… и… не вернулся.

– Ладно уж, – сказал 428-й, садясь на койку. – Будь вы инопланетным оборотнем, придумали бы легенду получше. Видите? – он развел руками. – Видите, какой я доверчивый? Как сильно я верю в людскую честность? Попробуйте как-нибудь. Вам понравится.

Я плюхнулся на койку рядом с ним.

– Зачем вы выбрались из камеры? – враждебность в моем голосе удивила даже меня самого. – Зачем включили сигнализацию?

428-й прислонился спиной к стене и поцокал языком.

– Обычно я действую куда осторожнее, правда? Но, полагаю, мы оба устали. А эта тревога продолжалась более шести минут. Я говорю «более шести», чтобы вышло непринужденно и чтобы случайно не сболтнуть, что длилась она ровно шесть минут и тридцать девять секунд. В обычное время можно ощутить, как мощность перераспределяется, пытаясь купировать сбой. Ну, знаете, становится жарковато, сила тяжести уменьшается на 0,3 процента, а потом на 0,8… Вот они, тревожные звоночки. Но в этот раз – ничего. А значит, в этот раз система не смогла справиться с неполадками, какова бы ни была их причина. Пришлось устроить ей хорошенькую взбучку.