думал, что можно любить что-нибудь. Я никогда не наврежу ей.

Она просто будет смотреть на него, размышлял он, этими зелеными глазами, как у Клэри. Она будет хотеть от него большего. Она захочет, чтобы он сказал то, в чем не уверен.

Я не похож на Валентина.

Разве нет? Слова, казалось, колыхались в холодном воздухе, шепот, предназначенный только для его ушей. Ты никогда не знал своей матери. Ты никогда не знал своего отца. Ты отдал свое сердце Валентину, когда ты был ребенком, как это делают дети, и сделал себя его частью. Ты не можешь сейчас отсечь это от себя одним ударом лезвия.

Его левая рука была холодна. Он опустил взгляд и увидел, к своему удивлению, что как-то подобрал кинжал — серебряный нож своего настоящего отца — и держал его в руке. Лезвие, хотя его и разъела кровь Лилит, было снова целым и сияло, как обещание. Холод, ничего общего не имевший с погодой, распространился в его груди. Сколько раз он просыпался вот так, задыхаясь и вспотев, с клинком в руке? И Клэри, всегда была мертвой у его ног.

Но Лилит была мертва. Все было кончено. Он попытался просунуть кинжал за ремень, но его рука, казалось, не хотела подчиняться команде, которую отдавал ей разум. Он ощутил жгущий жар в груди, разъедающую боль. Посмотрев вниз, он увидел, что кровавая линия, которая разделила метку Лилит пополам, где Клэри порезала его клинком, зажила. Метка сияла красным на его груди.

Джейс перестал пытаться просунуть кинжал под ремень. Его костяшки побелели, когда рука сжалась на рукоятке, его запястье изгибалось, отчаянно пытаясь развернуть лезвие к себе. Его сердце колотилось бешено. Он решил, никаких иратце. Как метка зажила так быстро? Если бы он мог порезать ее снова, изменить ее, хотя бы временно…

Но его рука не подчинялась ему. Его рука неподвижно осталась на месте, когда тело развернулось против его воли к пьедесталу, где лежало тело Себастьяна.

Гроб начал светиться мутным зеленым светом — почти как ведьмовский огонь, но было что-то болезненное в этом свете, что-то, что резало глаза. Джейс попытался шагнуть назад, но его ноги не двигались. Холодный пот прошиб его спину. Голос зашептал на краю его сознания.

Иди сюда.

Это был голос Себастьяна.

Ты думал, что обрел свободу, раз Лилит ушла? Укус вампира пробудил меня; теперь ее кровь в моих венах зовет тебя.

Иди сюда.

Джейс попытался удержаться на месте, но его тело предало его, таща его вперед, хоть его разум и сопротивлялся этому. Даже когда он пытался остаться на месте, его ноги тащили его по дорожке к гробу. Нарисованный круг засветился зеленым, когда он вошел в него, а гроб, казалось, ответил второй вспышкой изумрудного света. А потом он оказался над ним, глядя внутрь.

Джейс с силой прикусил губу, надеясь, что боль вернет его из этого состояния в нормальное. Это не сработало. Он ощутил вкус собственной крови, уставившись на Себастьяна, который плавал, как труп утопленника в воде. Его глаза были словно жемчужины. Его волосы были бесцветными водорослями, его закрытые веки были голубыми. Его губы были тех же очертаний, что и холодные, твердые линии его отца. Это было, как смотреть на юного Валентина.

Без его желания, абсолютно против воли, руки Джейса начали подниматься. Его левая рука положила край лезвия на внутреннюю сторону правой ладони, где пересекались линии жизни и любви.

Слова сорвались с его губ. Он услышал их будто бы с расстояния. Они были на языке, который он не понимал и не знал, но он знал, что это — ритуальная песня. Его разум кричал телу, чтобы оно остановилось, но разницы не было. Его левая рука опустилась с зажатым в ней ножом. Лезвие оставило ясный, уверенный и неглубокий порез на правой ладони. Почти мгновенно она начала кровоточить. Он попытался отклониться, убрать руку прочь, но он будто был в цементе. Он с ужасом наблюдал, как первые капли крови упали на лицо Себастьяну.

Глаза Себастьяна распахнулись. Они были черными, чернее, чем глаза Валентина, будто глаза демонессы, называвшей себя его матерью. Они посмотрели на Джейса, как огромные темные зеркала, отражая его лицо, искаженное и неузнаваемое, его губы, произносящие слова ритуала, бормочущие бессмысленно, как черная вода в реке.

Кровь теперь текла свободнее, превращая мутную жидкость в гробу в темно-красную. Себастьян пошевелился. Кровавая вода заколыхалась и пролилась, когда он сел, его черные глаза глядели на Джейса.

Вторая часть ритуала. Произнес его голос в голове Джейса. Он почти завершен.

Вода стекала с него, как слезы. Его бледные волосы, прилипшие ко лбу, будто совсем не имели цвета. Он поднял одну руку и вытянул ее, и Джейс, против крика в своем сознании, поднял кинжал лезвием вперед. Себастьян провел рукой вдоль холодного, острого клинка. Кровь собралась вдоль линии на его ладони. Он оттолкнул кинжал в сторону и взял руку Джейса, сжимая ее в своей.

Этого Джейс ожидал меньше всего. Он не мог сдвинуться, чтобы убрать руку. Он ощутил все холодные пальцы Себастьяна, когда они