только два получается. Сегодня да завтра. Так, можно было бы еще и послезавтрашний день на работы по благоустройству употребить, но не выйдет.

– Почему? – спросил один из мужчин, присутствующий за обедом.

Родион, смакуя каждое сказанное Георгиной слово, кривляясь, доложил:

– Если еще кто не осведомлен, повторюсь: я, с подачи сестры нашего многоуважаемого господина и Повелителя, оказывается, головой отвечаю за приход крестьян в Баграс на бал. Прошу всех поберечь мою голову и отрепетировать ваши танцевальные номера.

Крестьяне дружно захохотали, воображая себя, в простецких рабочих одеждах на празднике среди знатных господ. Шуткам в адрес Злота и Георгины не было предела. Все высмеяли глупость их Магистров, обругали никому не нужный праздник, а затем и вовсе поменяли тему.

Речь зашла о прошедшем пожаре. И вот здесь похвалы посыпались на Екатерину. Ульяна Игоревна и Евгения наперебой стали рассказывать мужчинам о самоотверженности и благородстве их гостьи, о том, как она помогла вывести Матвея из огня. Да и после храбро защищала жителей Теппы от гнева их Правителя. Катерина лишь скромно кивала, не зная, куда ей деваться от восхищенных глаз. Когда же крестьяне хором начали нахваливать ее выпечку, она и вовсе ощутила краску на своих щеках. Нет, приятно, конечно. Но женщина рассчитывала на несколько другой эффект. На благодарность от Родиона, а не от его друзей и его невесты. Да, особенно не от Евгении. «Даня, Даня, дай мне силы – вытерпеть это! Дай мне силы не нагрубить Женечке за ее комплименты и участливый взгляд!»… И поздним вечером, за ужином, Катерина все так же скромно улыбалась и кивала Ульяне Игоревне с Родионом, но сейчас ее молитва звучала по-другому: «Даня, держи меня за руки! Не дай мне шанса избить Женечку за ее участливый взгляд и ее комплименты!».

А после ужина выяснилось, что на ночь всем придется потесниться: Катерина и Евгения останутся ночевать в доме у Ульяны Игоревны, Родиона с Матвеем приютят у себя другие соседи. Теперь Катерина уже с трудом сдерживала свой гнев.

«Нет, ты это слышал, Даниил? Мне придется еще и ночью терпеть присутствие рядом этой лицемерки! „Ах, госпожа Екатерина! Ах, какая Вы храбрая! Ах, какая Вы красивая! Ах, какая Вы умная!” Целый день одно и то же, по кругу! Она что – издевается?».

– Не пойму, Катя, что тебя так выводит из равновесия? – поинтересовался Даниил. – Ты смущаешься принимать незаслуженные похвалы?

«О чем ты? Как это – незаслуженные похвалы? Очень даже заслуженные! Я – храбрая, красивая и умная. Даже умнее ее!».

– В чем тогда дело? Почему сердишься?

«Сержусь? Да я убить ее готова! Это Родион меня хвалить должен! Он должен мной восхищаться, а не эта подлиза! В каждом слове Женечки звучит столько фальши, словно я на самом деле и не храбрая, и не умная, и не красивая вовсе! Мне кажется, она надо мной надсмехается».

– А по-моему, Евгения добрый и искренний человек. Она ни на грамм не умаляет твои заслуги, а ее почтительный тон в речи является таковым лишь потому, что у них в деревне принято так общаться с Магистрами.

«Да, жалко, что я не Магистр, а то превратила бы ее в какое-нибудь животное. От кого в хозяйстве пользы побольше».

– Госпожа Екатерина, вот Вы где! – в комнату зашла Евгения. – А я Вас ищу. Родион с мужчинами пошли за телегой, чтобы моего деда до соседей перевезти. Он пока сейчас у калитки стоит, во дворе. А Вы за ним не присмотрите? Мы с Ульяной Игоревной ему и Родьке кое- какие вещи соберем. Это быстро. Но вдруг, мало ли что? Если не трудно?

– Не трудно. – «Держи меня, Даня, крепко! Злая я женщина. Ничего не могу с этим поделать. Честное слово, не удержишь – поколочу ее, и