больше ни единого звука.

1902

Роберт Хью Бенсон

Мост через ручей

День клонился к вечеру. Мы сидели за чаем на низкой вымощенной плитками террасе возле старого летнего дома. Напротив через дорогу высокая изгородь, увитая плетистыми розами, отделяла от нас другую часть сада. Солнце только что скрылось за домом, и сад вместе с нами погрузился в густую тень. Слуга унес чайные принадлежности, но внезапно вернулся – взволнованный, с испуганным лицом. Старик поднял взгляд и увидел его.

– В чем дело, Паркер? – спросил он.

– Несчастный случай, сэр. Это Том Оукок, его затянуло в какую-то машину на ферме. Говорят, останется без обеих рук, а может, и жизни лишится.

Старик побледнел, глаза его расширились и заблестели.

– Доктор сейчас у него? – спросил он спокойным, твердым голосом.

– Да, сэр, и за вами послали, вы не могли бы прийти? Приходской священник отлучился куда-то, а мать Тома так безутешно плачет... Только они просят зайти попозже, часам к семи. До тех пор с ним ничего не случится. Непосредственной опасности пока нет.

– Передайте, что я буду в семь, – ответил священник.

Паркер ушел в дом, и вскоре мы услышали на дороге топот ребенка, бегущего к ферме.

– Как это ужасно! – сказал я через несколько секунд.

– Ах! – сказал старик, улыбаясь, – я давно понял и хорошо затвердил свой урок. На самом деле это не так ужасно, как вам кажется. Мои слова звучат жестоко?

Я промолчал, поскольку был уверен, что все утешения религии бессильны смягчить ужас подобных вещей. Даже если такие муки необходимы для искупления наших грехов, все равно они чудовищны.

– Я получил свой урок, – продолжал старик, – здесь, за этой дорогой, за изгородью у моста. Хотите послушать? Или вас утомили рассказы старого мечтателя? – и он снова улыбнулся мне.

– Знаю, сейчас вы думаете, что я безжалостен, слишком отрешен от жизни и не могу понять слепую боль тех, кто страдает в неведении. Вы первым заявите, что миссис Оукок утешить нельзя, а все, что она скажет о непостижимой мудрости провидения, – лишь пустые слова, которые принято повторять за священником. Но это не так. Старые прописные истины еще живы для этих людей и, надеюсь, для меня тоже. Я ничего лучшего и не желаю, чем быть таким же ребенком, как они. Вам не дает покоя очевидная бессмысленность страданий, меня поддерживает вера в их осмысленную цель… Ну что, рассказать вам, что я видел?

Я был слегка задет таким явным бессердечием, но сказал, что хочу послушать рассказ.

– Однажды вечером, лет пять назад или около того, я гулял на лугу возле ручья. Вы помните, там дорога идет через мост, прямо за живой изгородью. Я

всегда любил глядеть, как течет вода, – и медленно бродил по берегу взад и вперед. По дороге возвращались из школы ребятишки. Они остановились на мосту посмотреть на воду, как обычно делают дети и старики. Меня они не видели. Лужайка расположена немного ниже дороги, да и потом, они стояли ко мне спиной. Мне были видны только два розовых подола и пара крепких голых ног. Две сестры вели брата домой. Он шел между ними, и обе держали его за руки. Старшей девочке было лет девять, а мальчику – не больше пяти. Они серьезно беседовали, и я слышал каждое слово.

Почему детей всегда считают беспечными? Нет в мире такой серьезности, какую можно было бы сравнить с серьезностью маленького мальчика или сестер, опекавших его. Одна из них сказала:

– Джонни, смотри, там рыбки в воде.

– Когда я буду взрослым человеком… – начал Джонни очень медленно.

– Гляди, Джонни, – сказала другая девочка, – там голубой цветок.

До этого момента я помню каждое их слово. Но теперь я начал следить за Джонни.

Девочки продолжали разговор, но они склонились ниже над перилами, и я не мог слышать их отчетливо. Джонни украдкой отпустил руки сестер и стал искать камень, чтобы кинуть его в рыбок или в голубой цветок – вероятно, потому, что человек – царь Творения. Я видел его сквозь изгородь: он