— Также таувины мало спали. Им, как и тебе, практически не требовался сон.

— Старость приводит к бессоннице. Вот поживешь с мое, узнаешь, что это такое.

— Ты быстра и вынослива. Для своего возраста особенно.

— Хорошая кровь. У меня все предки были такими, — невозмутимо произнесла сойка.

— Ты прекрасно видишь в темноте. Как я, а может быть, даже и лучше.

— Ну, это, конечно, делает меня рыцарем света.

— Твои познания в лечении. — Девушка приводила все новые факты. — Я замечала, как ты быстро определяешь его состояние и как ловко избавляешь от боли. Те травы, что ты собирала по пути. Таувины обладали уникальными знаниями и могли вылечить раны, от которых в наше время не спасут даже лучшие доктора герцога.

— Может, дураки, сражавшиеся когда-то с шауттами, и владели чем-то подобным, но это исчезло вместе с ними. Тут я, пожалуй, даже немного пожалею о подобной потере. Затягивать раны взглядом, дарить прикосновением бодрость и прочие чудеса — я бы от такого не отказалась.

— Если сложить все сказанное, то получается интересная картина.

— Но ничего не доказывающая, — скучным голосом возразила ей Лавиани.

— Возможно. Если бы не сегодняшний костер.

— Да дался тебе этот дурацкий огонь, девочка! — поморщилась та.

— Пламя не врет. Его нельзя обмануть. Ты ведь родилась здесь и должна знать.

— Когда оно горит синим — жди беды, — кивнула сойка, не собираясь спорить с очевидными фактами. — Но белое и алое… сегодня я их увидела впервые.

Тэо прислушивался к их негромкому разговору, неспешно ужиная, и даже забыл на несколько минут о том, где они находятся.

— Кстати, я тоже никогда такого не встречал. И стишок не слышал. Можешь рассказать подробнее, в чем тут соль? Я знаю, что пламя горит синим, если рядом заблудившиеся, шаутты или асторэ. Но белый цвет? О ком говорится в этой строчке?

Шерон улыбнулась:

— Об указывающих. Наш дар белый.

— Белый — цвет смерти. И старый символ некромантов. Потому что раньше дар их проявлялся именно так. Замки Белого огня прежде принадлежали им, пока их не отбили таувины, — задумчиво произнес Пружина. — Указывающие — потомки темных колдунов. Тех, которые раньше поднимали целые кладбища и отправляли мертвых драться с таувинами.

— Вот мы и подошли к алому цвету, — подхватила девушка. — Считалось, когда рядом с белым пламенем находится таувин, оно становится ярко-алым. Что сейчас и случилось на наших глазах.

Тэо посмотрел на двух женщин, пытаясь представить те времена, когда рыцарь света в тяжелой сверкающей броне встречался с чудовищем в человеческом обличье, управлявшим силами той стороны. Ни Лавиани, ни Шерон не слишком-то походили на таувина и некроманта.

Совсем не походили.

— Ну, если ты хочешь считать меня сказочным борцом с тьмой, упуская тот факт, что их давно уже нет, считай. Я последняя, кто будет возражать, девочка.

— Спасибо, Шерон, — проникновенно сказал акробат. — Ты все поставила на свои места. Ведь я собственными глазами видел, что случилось на том постоялом дворе. Ты двигалась очень быстро, Лавиани. Быстрее многих мастеров, которых я узнал за время работы в цирках. Сойка. Не таувин. Вот ты кто. Я прав?

Женщина с раздражением уставилась на Пружину и, к своему удивлению, произнесла:

— Говорила же я, ты умный мальчик.

— Просто невероятно. — Он смотрел на нее во все глаза, словно видел впервые. — Вы существуете. Не верю.

— Мне отвесить тебе оплеуху, чтобы укрепить веру? — любезно предложила та. — Готова в любой момент оказать тебе такую услугу.

— Не стоит.

— Сойка? — Шерон хмурила красивые брови, и в ее глазах был вопрос. — При чем здесь птица?

Лавиани фыркнула и, потянувшись, встала: