- Что хочу в нем побывать…

- Может, нам стоит познакомиться?

- Нет. Не думаю… Для этого есть вся жизнь!

- Сколько тебе лет?

- Почти пятнадцать. Думаешь, еще есть время?

- Думаю, что можем начинать, — ее щеки залились красным цветом.

Кажется, впервые за вечер, я услышал гром, а следом за ним в здании погас свет, и вспышка молнии создала два портрета Клем: один из тени, другой из фиолетового цвета, в тон платью с оранжевыми пуговицами. Джоплин прекратила петь. Я принялся задавать вопросы и отворять дверь в новый мир. Во мне заговорила свобода.

В моем «Мире прошлого», на ветвях под облысевшими кронами, расли скрипучие двери, и я, в надежде открыть путь в другой мир, поворачивал ручку… и неизбежно, напарывался на очередную ветку. Меня не могли утешить звезды, я не видел души в этих куклах. Конечно, я осознавал, что подарив куклу Клем, я поселю в нее душу той, кто никогда не узнает, сколько своей души я испил, чтобы освятить эти несколько лоскутков грубой мешковиной ткани.

Мы провели в этой комнате три года. Один на один. Я говорил — она слушала. Ощущалось безумие в суставах и слюне, когда восхищение приклеивало язык к небу: я с ней, она рядом. Тогда, она сшила сорок кукол. Клем говорит: «Я закончу то, что ты не закончил». У нее больше нет души — она разделила ее между куклами, прикрыв свои раны заплатками. Последняя кукла взяла мое имя.

Клем протянула Рокамадура Рокамадуру…

В той комнате за три года не менялись ни взгляды, ни люди… можно сказать, что три года я засыпал, чтобы не успеть проститься, но Она все равно кивнула мне вслед, Она сшила мне куклу… она очень много сшила кукол.