– Ошибаешься. Он знать меня не желает. Он… – О Богиня! Как же трудно говорить, когда от твоих слов зависит судьба человека! – Последние полтора года Линар делает вид, словно меня не существует. Он даже писем моих не читает, понимаешь?
– Понимаю, – прошептал Райлен.
Мысль была подобна молнии. Вспомнился разговор в кабинете отца, признание Райлена… Брюнет выкрал мои старые письма! Неужели именно поэтому Линар запретил писать? Впрочем… на каникулах брат вел себя столь же холодно. Значит, дело не в герцогском сынке. Или все-таки в нем?
– Соули… Тебе, как девушке с классическим воспитанием, трудно понять, но я все-таки скажу. У меня есть все основания считать, что Линар испытывает к тебе отнюдь не братские чувства. Он любит тебя… как мужчина.
Я вздрогнула и попыталась отстраниться еще до того, как осознала смысл сказанного. Райлен не пустил.
– Я не афишировал свои чувства к незнакомке с портрета, – продолжал маг. – История вскрылась примерно через полгода. Когда по академии полетели слухи, Линар взбесился. Он пытался угрожать, а потом… потом был мужской разговор. Он сказал, что ты – его солнце и что отнять тебя не позволит. Сопоставь время и ты поймешь: Линар перестал отвечать на письма после того, как узнал о моих притязаниях.
– Врешь, – прошептала я.
А Райлен добил:
– Соули, я и сам хочу ошибаться, но… для оборотней подобные союзы нормальны.
– Линар не оборотень!
– Ты тоже не оборотень, – отозвался черноглазый. – Но в седьмом мире думают иначе. Возможно, в вашей крови есть нечто, чего мы, человеческие маги, не видим.
Хотела возразить, но не смогла. Седьмой мир… Седьмой мир действительно пошатнул мои представления о себе самой. Так неужели Линар…
– А еще он маг, – веско добавил Райлен, и мне окончательно поплохело.
Я точно знаю – маги подчиняются этикету лишь тогда, когда находятся в обществе. Отношения внутри Ордена совершенно иные. Тот же Линар рассказывал, что девушки-магини ничуть не заботятся о репутации. Ну то есть заботятся, но не так, как мы. Для них близость с мужчиной – не проблема. Большинство магинь расстается с главной девичьей добродетелью еще в академии и это считается… нормальным.
А если магини плюют на законы общества, то чего ждать от магов? Мужчины всегда были раскованней и смелей женщин. Во всем, не только в любви.
– Линара можно вылечить? – считать его тягу чем-либо, кроме болезни, я отказалась наотрез.
– Не знаю.
Меня такой ответ не устроил. И я уже отрыла рот, чтобы сообщить об этом Райлену, но брюнет перебил:
– Время, – хмуро напомнил он. – Сейчас наша задача не допустить непоправимого. Я должен погасить грозу, а ты… ты должна быть осторожна. Понимаешь?
Нет. Не понимаю.
Райлен тяжело вздохнул и пояснил:
– Соули, он на взводе. И уже наломал столько дров, что непременно пойдет под трибунал. Единственное, чем мы можем помочь твоему брату, – свести к минимуму урон, который он намерен нанести здесь. Поэтому я с Бруком и Вуксом выезжаю навстречу грозе, а ты… – Маг внезапно охрип, а его губы оказались невыносимо близко. Я противилась изо всех сил, но избежать легкого касания не смогла. – Соули, если он к тебе прикоснется, он мертвец.
– Что?!
Не знаю, что возмутило больше – угроза, адресованная родному брату, или то, в каком значении прозвучало слово «прикоснуться».
– Соули, я все понимаю, – прошептал Райлен зло, – но и ты пойми. Я никому не позволю касаться моей жены.
Я захлебнулась вздохом и опять попыталась отпрянуть. И опять меня не пустили.
– Только не говори, будто посчитала ритуал в седьмом мире шуткой.
О Богиня! Конечно нет! Это… это не шутка была, а способ отвязаться от оборотней. Разве нет?
– Соули… – Райлен вконец озлобился. – Не заставляй меня предъявлять брачные права до того, как наш союз будет подтвержден в родном мире.
Все. Не могу больше. Голова кружится. И колени… эти проклятые колени опять дрожат!
– Рай! – позвал голос. То ли Брук, то ли Вукс…
Черноглазый не обернулся.
– Сейчас едешь домой. Сидишь тише мыши. Если объявляется Линар, тянешь время. Мы разберемся с грозой и сразу поедем к вам, поняла?
О Богиня! Он издевается?
А брюнет продолжал:
– Я больше не намерен ждать дозволения отца. Хочет лишить наследства – пусть. В конце концов, герцог достаточно молод, чтобы обзавестись еще одним наследником.
Ноги все-таки подогнулись, но упасть мне, разумеется, не позволили.
– Я намерен просить твоей руки, – сообщил брюнет. – Сегодня же.
И все бы ничего, но этот голос, этот тон, и… прохожие, которые застывают на шагу.
– Господин Райлен… – глухо выдохнула я.
Он вдруг смягчился, спросил нежно:
– Мы снова на «вы»?
Кивнула. А что еще делать?
– Девочка моя, потерпи, – прошептали в ушко. И добавили отчаянно: – Все у нас будет хорошо, вот увидишь.
О Богиня…
Я не помню, как оказалась в седле. Как миновала центральную часть города – тоже. Лишь когда ухоженные особняки с острыми крышами сменились приземистыми, невзрачными домами, вздрогнула и оглянулась. Две желтоглазые негодницы ехали следом, и я мысленно возблагодарила Богиню – хоть о них беспокоиться не нужно! А в том, что касается остального…
Нет. Не может быть. Умом понимаю – Райлен не станет возводить напраслину, у него действительно есть аргументы, но… но сердце шепчет – маг обманывается. Линар не такой. Я слишком хорошо его знаю, а он слишком хорошо знает меня. Он не может питать тех чувств, о которых рассуждал брюнет. Не может, и все тут.
– Соули! – позвала Мила, и я с запозданием поняла, что едва не свернула на любимую, длинную дорогу.
Искра недвусмысленно фыркнула – ей бежать мимо скотобойни совсем не хотелось. Тоже предпочитает яблоневый сад, старинный мост, поля… Но что поделать?
– Мы торопимся, – пригнувшись, шепнула я.
Лошадка недовольно дернула ухом, но препираться не стала. Я же оглянулась еще раз, только теперь не к сестрицам присматривалась…
Тьма настигала. То, что прежде виделось как далекая полоса, застелило полнеба. Нависло утесом, грозилось обрушиться в любой миг. Сердце невольно сжалось, на глаза навернулись слезы. Помнится, несколько недель назад, когда Мила с Линой притащили газету с фотографическим портретом Райлена, я объясняла, почему не следует влюбляться в магов. Случись беда или война, маги обязательно идут в бой. Не те люди, которым дозволено сидеть в сторонке с фарфоровой чашкой и куском макового пирога. Предупреждала, а сама…
– Соули! – В этот раз звала Лина. В голосе младшенькой звучала паника. Видимо, им тоже хвосты накрутили.
– Едем, – кивнула я и подстегнула лошадку.
Добраться до поместья и сидеть тихо – все, что от меня требуется. И хотя ни капельки, ничуточки не
