– Отстань от нее, – пробухтела вторая. – Видишь, она…

Дальше уже не слышала – сорвалась в галоп. И лишь завидев приземистые домики городской окраины, замедлилась, давая близняшкам возможность нагнать и пристроиться рядом. Смотреть на сестер не желала и мысленно благодарила Богиню за то, что девочки замолкли.

По главной улице Вайлеса мы ехали неспешно, но я ни с кем не здоровалась – не хотелось. И было глубоко плевать, что моя неучтивость станет поводом для сплетен и домыслов. Пусть говорят. Пусть…

Едва въехали на центральную площадь, уверенно направила лошадь к сапожной мастерской. Парнишка, приставленный следить за коновязью, уже мчал навстречу. Я попыталась выдавить из себя улыбку – не вышло. Сказать слова приветствия тоже не смогла – в горле стоял ком. Тугой, плотный, колючий.

Зато близняшки защебетали. Одарили конюха и улыбками, и кокетливыми взглядами, и вздохами по поводу такой неуместной жары.

Спешившись, я молча достала из кошеля три монеты, протянула слегка прибитому таким вниманием парнишке. Тут же развернулась и направилась к кондитерской. Столик у окна – лучший сторожевой пост. Разве нет?

Впрочем, если девочки решат караулить магов, стоя посреди площади, препятствовать не стану. Если вознамерятся заглянуть в гостиницу – тоже.

– Соули, подожди! – пропищали сзади.

И не подумаю. Захотите – догоните.

За спиной послышался торопливый стук каблучков и совсем обиженное:

– Соули!

Солнце палило нещадно, но мне было так холодно, что едва сдерживалась от желания свернуть к лавке госпожи Флер и купить шаль. Я бы так и поступила, но лавка на другой стороне площади, а ноги слушаются плохо.

– Соули!

Девчонки нагнали возле гостиницы. Зашагали рядом. Их недовольство чувствовала кожей, но молчала. Просто… не о чем говорить. Не о чем и незачем.

Из распахнутых дверей кондитерской доносился пряный аромат – от него голова закружилась, подурнело. Я остановилась на мгновение, чтобы глотнуть другого – жаркого, лишенного запахов воздуха и вздрогнула, услышав насмешливое:

– О! Надо же кто приехал!

Я повернула голову и встретилась с искрящимся от смеха взглядом госпожи Вайи. Выглядела мэрская дочка превосходно – светлое платье, яркие туфли, кружевной зонтик от солнца. Волосы, светлые, почти платиновые, уложены в сложную прическу, на щеках легкий, очень милый румянец.

Ее компаньонки – госпожа Крицилла и госпожа Заи, несмотря на яркие платья, выглядели куда бледней.

– Добрый день, – ровно сказала я. Кивнула учтиво.

Народу на площади было мало, а прохожих – считай никого, поэтому девушки позволили себе не заметить сказанного. Продолжили междусобойчик.

– А ты удивлена? – спросила госпожа Заи, обращаясь к госпоже Вайе.

– Очень, – сказала блондинка. – Ведь маги в городе уже три дня, а сестры Астир только сегодня объявились.

– Теряют хватку, – хихикнула госпожа Крицилла.

– Ага, – поддержала Заи и выжидательно уставилась на меня.

Я в свою очередь бросила быстрый взгляд на близняшек. Стоят, глазками хлопают. Напряженные, настороженные, прямые.

– Ой, Заи, ну что ты на Соули смотришь? – вступилась блондинка. – Она свой кусок пирога уже оттяпала.

– О! – госпожа Заи закатила глаза, снова хихикнула. – Ничто так не манит простолюдинок, как титул аристократа!

– Что есть, то есть, – сказала Крицилла. Ее улыбка напоминала оскал Греса – нашего самого старого, самого злого сторожевого пса. – Жаль, титул ни манер, ни ума не добавляет.

– А им манеры ни к чему, – делано сокрушалась Вайя. – Им вполне достаточно наглости.

– Ты о чем? – встряла госпожа Заи. В ее исполнении удивление выглядело куда правдоподобней.

Госпожа Вайя подарила компаньонке снисходительную улыбку, но пояснять не стала. Вместо этого обратилась ко мне:

– Госпожа Соули, вы восхитительны. Вы всегда казались такой скромной, такой тихой… И я действительно поражена! Нужно обладать огромной смелостью, чтобы столь открыто волочиться за мужчиной. Да еще и сестер надоумить!

Глупость, наверное, но в этот миг я испытала огромную благодарность к близняшкам. Если бы не они, я бы наверняка покраснела, или возмутилась, или еще что-нибудь… Но после выступления сестричек слова госпожи Вайи казались такой мелочью, что я даже не поморщилась. А вот мэрская дочка насторожилась, причем всерьез…

Овеявшую нас тишину нарушила госпожа Крицилла.

– А я думаю, – усмехнулась девица, – ты переоцениваешь способности Соули.

– Поясни, – потребовала Вайя.

– Эти желтоглазые куда наглей сестры. Ты бы видела, как они на Райлена во время бала смотрели…

Крицилла говорила не всерьез, пальцем в небо целилась. Но…

– Ничего подобного! – прошипела Лина.

– Мы слишком хорошо воспитаны, чтобы таращиться! – добавила Мила. Ох, как зло прозвучало.

– Да? – изумилась госпожа Крицилла, а я едва сдержала горькую усмешку.

Близняшки, сколько их помню, всегда пренебрегали намеками. И ни мама, ни многочисленные гувернантки не смогли вложить в их светлые головы мысль, что намек зачастую куда важней прямого слова.

– Да! – прошипела старшенькая.

Реакция аристократок местного масштаба была продолжительной и бурной – девушки хохотали. Причем хохот был благородным – тоненьким таким, противным. Я смотрела на это буйство спокойно, а вот близняшки… Близняшки смотрели на меня. Исключительно на меня. Они прям-таки прожигали взглядами. Требовали!

Ну да, я, как старшая, должна ответить. Объяснить, вразумить, опровергнуть… Вот только врать почему-то не хочется. Ничего не хочется, если честно. Разве что шаль, чтобы на плечи накинуть.

– Какой стыд! – пропищала госпожа Вайя.

– Мы… мы не то, что вы подумали! – попыталась возмутиться Лина.

– О да! – Это не мэрская дочка, это Крицилла ответила.

– Род Астиров неподражаем, – заключила госпожа Заи. – А главное – кто бы мог подумать?!

Щеки близняшек не то что покраснели – воспламенились. А я… а мне было все равно. Совершенно. Абсолютно.

И даже знакомый мужской голос не отрезвил.

– Подумать что? – тихо спросил Райлен.

Отец всегда говорил – в сентиментальных романах все преувеличено. Я не спорила, но и соглашаться с его мнением не спешила. Лишь в одном была солидарна – герой не может спасать девицу от заслуженных укоров общества. Просто… просто это глупо. Ведь репутация, если вдуматься, важней любых добродетелей.

Титул и приданое дают родители, невинность – дар природы, а вот репутация – творение наших рук. Единственный, как писали в одном из журналов, самостоятельно заработанный капитал. Размер этого капитала говорит о девице куда больше, чем что бы то ни было. И если уберечь свою репутацию девушка не смогла, значит, глупа и недостойна. Зачем за такую сражаться? Зачем защищать?

Нет, я, разумеется, радовалась за героинь, но не верила. Точно знала – в жизни такого не бывает. В