– Госпожа Вайя.
– А что с ней? – уже понимая, чем именно мэрская дочка не угодила близняшкам, поинтересовалась я.
– Она решила захапать нашего мага! – дружно выдали девчонки. Обе говорили шепотом, но мне показалось, что от вопля даже мраморные колонны содрогнулись.
– Тише!
Я невольно схватилась за сердце и едва не расплескала остатки вина. Мила учтиво забрала бокал и впихнула в руку второй, полный.
– Что за словечки! – вмиг опомнилась я. – И что за… «нашего мага»?!
Сестры надулись, чем снова напомнили бурундуков. И даже элегантные платья и взрослые прически исправить положение не могли. Бурундуки – они бурундуки и есть!
– Соули, ты понимаешь, он с ней три танца станцевал! – выпалила Мила.
– Только с ней! – добавила Лина.
– Она его увести хочет!
– Отбить!
– Отбить у нас! – горячо добавила старшенькая, а я… поперхнулась вином.
О Богиня, ну что за балаган?
– Ну а я-то тут при чем?
– Соули, ты должна помочь, – безапелляционно заявила Мила.
– Как?
– Отбей его у этой дуры. – Лина даже ногой от возмущения топнула.
– Отбей! – горячо поддержала Мила. – Ты вон какая красивая, ты точно сможешь!
– А потом, ну когда он госпожу Вайю забудет, нам отдашь… Все по-честному.
Я так и не сообразила, как быть – растеряться или рассмеяться. В итоге выбрала третье – начала злиться.
– Девочки… а вы забыли, о чем мы говорили вчера? Перед обедом?
Мила сделала честные глаза и заявила:
– Помним, конечно. Но ведь папа его простил…
– Ага, – вклинилась младшенькая. – Запрета больше нет…
О Богиня! Они невыносимы.
– Мой ответ – нет. Не буду. И вам не позволю.
Снова надулись. А еще губки поджали и глазки опустили.
– А мы ей пирожные приносили, – пробормотала Лина.
– Ага. – Мила громко шмыгнула носом и брезгливо осмотрела зажатый в руке бокал. – И вино…
От просмотра полной версии театральной постановки под названием «Неблагодарная сестра» спас далекий, басистый, совершенно пьяный крик:
– Да я… да я… да я вас всех!
Шепотки и разговоры стихли мгновенно. Отныне тишину нарушала лишь тихая мелодия флейты – музыканты… им положено быть невозмутимыми и играть, даже когда потолок рушится.
Выходя из-за колонны, я не знала, но чувствовала… и не ошиблась. Двое плечистых слуг уверенно вели к выходу не менее плечистого господина Данда. Ну как вели… несли – ноги отставного военного волочились по начищенному до блеска паркету, изредка дергались в попытке найти опору, но…
– О Богиня!
– М-да… неприятное зрелище, – сказал кто-то.
Я вздрогнула и повернула голову, чтобы встретиться с возмущенным взглядом. Господин Райлен примирял на себя образ тетушки Тьяны, не иначе.
– Какой скандал! – тихо ахнула мамулечка.
Одновременно с ней ту же мысль высказала половина дам.
Потом родительница повернулась ко мне, сказала с искренним сочувствием:
– А ты с ним танцевала!
О Богиня! Как хочется провалиться!
– Кстати о танцах, – тут же подключился Райлен. – Госпожа Соули, я могу рассчитывать на первые два танца второго акта?
– Нет! – выпалила я. Вышло гораздо громче, чем предписано этикетом.
Брюнет подавил улыбку и обратился к госпоже Далире:
– Надеюсь, господин Данд не успел слишком сильно повлиять на вашу дочь… – сказал и бросил недвусмысленный взгляд на зажатый в пальчиках бокал.
О Богиня! Я же совсем забыла!
В глазах мамулечки вспыхнул неподдельный ужас.
– Анрис…
Папа в нашем разговоре не участвовал, потому что по-прежнему стоял рядом с господином Данредом. Только теперь они явно не поставки вина обсуждали. Кажется, господин Данред был глубоко шокирован поведением сына, и господин Анрис, как человек знакомый с ситуацией – ведь наши братья тоже вдали от родительского очага воспитывались, – пытался успокоить.
Зато повернувшись, понял все и сразу.
– Соули? – строго вопросил он.
Тут из-за колонны выпорхнули близняшки. Мила уже избавилась от пустого бокала, и я решилась на ложь:
– Папа, это первый бокал…
Сестричка… нет, она ничего не сказала, только нахмурилась недоуменно, и родители все-все поняли.
– Я все-таки настаиваю, – мягко сказал Райлен.
– Настаиваете на чем? – зло прищурился отец.
– На танце, разумеется…
– А…
Взгляд родителя мог пробить каменную стену. У меня просто не осталось выбора.
– Конечно, господин маг. Конечно, я подарю вам эти два танца!
Родители облегченно выдохнули. Просто танец со столь важным гостем точно затмит воспоминание о танце с господином Дандом, а значит, сплетен не будет.
Кажется, я начинаю ненавидеть и мага, и провинцию, и… и Богиню заодно!
Райлену повезло. Вернее – очень повезло. Так, словно брюнету не только Всевышний – само мироздание благоволит! А чем еще объяснить, что первым танцем во втором акте объявили дурборский вальс?
Говорить во время дурборского вальса невозможно, но это полбеды, а беда… беда в том, что более пошлого танца во всех семи мирах не сыскать! Почему его до сих пор не запретили – ума не приложу! Впрочем… до сегодняшнего вечера, особых неудобств от существования этого псевдохореографического безобразия не испытывала. Да и вообще о пошлости танца не задумывалась.
Маг протянул правую руку, а я, как и полагается, подала левую. На первых аккордах Райлен учтиво склонил голову, я присела в обязательном реверансе, и… началось.
Разошлись и снова шагнули навстречу друг другу. Опять отдалились, чтобы через мгновение подойти вплотную. Подобно дуэлянтам, очертили полный круг, замерли, повинуясь мелодии. Мои ладони легли на его плечи, ладони Райлена крепко сжали талию. Новый аккорд и взлет… Райлен прижимает сильно-сильно и кружит все быстрее и быстрее. Я же пытаюсь побороть то ли злой, то ли смущенный румянец и не думать о том, что мое горячее дыхание щекочет обнаженную кожу.
И вновь под ногами паркет… кажется. То есть умом понимаю, что стою, а вот ног не чувствую. Совсем- совсем. Как во сне снова подаю руку, делаю шаг назад, шаг вперед, иду по кругу, опять кладу ладони на его плечи и снова взлетаю… а в голове сгущается туман, и краска смущения расползается по всему телу. И я уже не понимаю, что горячей – дыхание Райлена или пожар в моей груди… Не понимаю, но продолжаю танцевать.
