жить без ставших необходимыми поцелуев и объятий любимого, как мне не хватает его глаз, его ласкового шепота, даже чуть заметной укоризны взглядов, которыми он встречает мои промахи. Я так хочу уже обычного разговора, а не собственных монологов. Вообще хочу просто увидеть лицо Дэса не безмятежно- спокойным, а заинтересованным, внимательным, нежным. Он так не привык быть откровенно нежным, что чуть смущается, а у меня от счастья замирает сердце, как согретый в ладонях птенец.

Все, хочу его видеть немедленно… А Тиша подождет еще одну минуту. Срываясь с места, я ринулась в спальню, где лежал муж. И сразу же в спину ударил повелительный окрик Зигерса:

– Стой!

И не подумаю. Наоборот, только добавлю скорости. А то слишком много командиров развелось на одну бедную ходящую. И всем от меня что-то нужно, а вот мне сейчас нужен только Дэс.

Я уже добежала до широкой, стоящей на небольшом возвышении лежанки, когда Зиг меня догнал. Поймал за платье, дернул к себе и, крепко обхватив руками за талию, прижал к груди.

– Ну и куда же ты от меня убегаешь, милая?

– Отпусти! – Я попыталась вырваться или хотя бы двинуть ему кулаком в ребра, но деверь был намного сильнее.

– Не-а, – протянул он насмешливо, нагло разглядывая меня с таким выражением, словно я пирожок и осталось только решить, с какого конца откусить. – Я не имею привычки выпускать свою добычу, особенно если это хорошенькая девушка.

И вдруг быстро склонился к моему лицу, коснулся губами щеки, провел незримую и почти невесомую теплую черту от скулы к губам…

Я оцепенела от возмущения, прикидывая, что можно сделать с этим наглецом, чтоб и не нарваться на какую-нибудь пакость, вроде все время упоминаемых колдунами оцепенений и подчинений, и поставить его на место, как вдруг рядом раздался очень слабый, но полный горького ехидства голос:

– Я вам не мешаю?

Зигерс окаменел, но рук не убрал, а я умудрилась извернуться в его объятиях так, чтобы убедиться: мне не почудилось, Дэс очнулся?

Не почудилось… Но лучше бы он поспал еще пару минут.

И без того бледное лицо мужа сейчас было белее и холоднее, чем у снежной королевы, а губы исказила полная презрения усмешка.

– Ну негодяй, – прошипела я деверю, и в следующий миг мы оказались в тамбуре фазенды. – Дракоша, схвати его и держи крепче!

– Дракоша схватил, – сообщил монстр, вцепляясь в руки и ноги деверя сразу пятью или шестью лапами. – Он уже не нужный?

– Пока еще нужный, но не очень, – сообщила я мстительно и вырвалась из рук деверя.

Впрочем, он уже не особенно и держал. И вообще почему-то молчал, только совсем как отец мрачно посверкивал глазами.

– Дракоша, вылезай из окна, но этого гада не отпускай. Потом вырастишь себе длинные ноги, а в пузике сделаешь клетку… Ты видел клетки в том дворе, где мы ломали ворота? В них еще сидели мерзкие твари…

– Мезолиски, – отрешенно уточнил колдун.

– Дракоша помнит.

– Отлично. Сделаешь такую клетку, только большую, и посадишь в нее вот этого, почти ненужного, а потом сделаешь на спине сиденье для Тиши, и он поведет тебя гулять. Очень далеко гулять, там есть другой дом, там я пока живу. Я найду для тебя большое окно.

– Ой, зря ты это придумала, девонька! – Неизвестно откуда вылезший Тиша скептически разглядывал колдуна. – Его папаше это очень не понравится!

– Меня вообще никто тут не спрашивает, что мне нравится! – сорвалась я на грубость, и тут же покаялась: – Извини, мне некогда.

В спальне уже никого не было, но за дверью в мыльню слышался плеск воды, и я обессиленно присела на уголок постели, пытаясь хоть немного продумать и приготовить слова, которые мне нужно сказать Дэсу.

А они, как назло, никак не находились. Наверное, оттого, что самая невыносимая для меня ситуация, когда я не виновата, но нужно оправдываться. Просто все в душе восстает от возмущения и обиды на несправедливость. А оскорбленная гордость так и подталкивает все бросить, уйти и не возвращаться, только бы не унижаться и не просить прощения за то, чего я не совершала. И тяжелеет на сердце от злости на обвинителя, видевшего своими глазами, как все было на самом деле, а понявшего все почему-то совершенно неверно.

Но это было раньше, в редких стычках с одноклассниками и немногочисленными подругами, и никто из них не был мне так дорог, как Дэс. А с ним… Я не могу просто уйти – проверено, будет только хуже обоим. Но почему тогда никак не находятся нужные слова? Почему так режет сердце обида за его ледяной взгляд?

Дверь хлопнула, и он вышел из купальни – в черном восточном костюме, как у колдунов, только без пояса, и болтающаяся рубаха еще сильнее подчеркнула резко бросавшуюся в глаза худобу. Хотя Дэс никогда не был ни на грамм плотнее, чем положено обычному мужчине, таким скелетом он все же не был никогда.

Мое сердце просто взорвала хлынувшая потоком жалость, и в тот же миг я увидела, как резко стиснул он зубы, как промелькнула на лице гримаса боли и застыла в окаменевших скулах.

– Дэс! – Ноги сами бросили меня к мужу.

– Не нужно… просто перенеси меня в ковен.

В первый момент я почти подчинилась этому сухому и невыразительному голосу – и от боли, и от растерянности, и от ставшей за последнее время правилом привычки сразу исполнять его приказы. Но только в самый первый момент. Хотя ноги сами шагнули еще ближе, а рука приветственно поднялась ему навстречу. И он схватился за нее своими слабыми, чуть дрожащими пальцами, стиснул запястье, готовый сразу же их разомкнуть, едва поймет, что уже находится в другом месте.

А у меня в памяти ярко вспыхнуло ощущение, что это уже было: и его уход, и горький взгляд, и моя боль, когда я увидела рядом с ним красотку в зеленом платье…

Не хочу! Вся моя сущность мгновенно воспротивилась такому его решению. Просто возненавидела такой неожиданный поворот в наших отношениях!

Черт! Да я его слишком люблю, чтобы повторить прошлую глупость. Уж не знаю, как другие люди, а я имею привычку учиться на своих ошибках, хотя иногда и не с первого раза.

Да и слишком много всего произошло за последние дни, чтобы я не чувствовала себя более повзрослевшей и поумневшей. И этой новой мне очень не хотелось отступать с завоеванных позиций. Моя подружка Юлька вовсе не в шутку говорила, что, когда у нее пытаются увести даже ненужного ей поклонника, в глубине сознания просыпается матерая собственница – наверное, по линии прапрабабки, крепостной помещицы. Лично во мне никакая помещица не проснулась, но отпускать Дэса от себя я раздумала мгновенно.

Совершенно сознательно прильнула к нему вплотную, забросила вторую руку за шею и, привстав на цыпочки, поцеловала. Именно так, как мечтала все эти дни, по-хозяйски крепко и жарко.

И он ответил – так же жарко, нежно. Я вмиг утонула во вспышке расцветшего в сердца счастья, но уже через полминуты он с усилием оторвался от меня, ошарашенно помотал головой и хрипло спросил:

– И что это за выходки?

Я, к счастью, даже обидеться не успела, потому что в этот момент в спальню ворвался Вандерс.

– Таресса! – рычал он, разъяренно посверкивая черными глазами. – Где Зигерс?!