кончилась счастливая жизнь, нами стала править девочка с каменным сердцем, и наступили дни рабского труда. Теперь феи не играют, не поют, не танцуют и никогда не смеются. Мы должны рисовать – целыми днями, вечерами, а иногда и ночами.

Даше стало жаль несчастных жителей королевства. Ей вспомнились бесправные светлячки, малыш Ло, мечтающий стать художником, усталая Лисинда, Баба Яга, чьих родителей разлучили жестокие законы, и стало грустно.

– А что тебе нужно нарисовать? – спросила Ногли.

Фея закрыла лицо ладошками и заплакала.

– Ну вот, снова ты! – разозлился Руслан. – Молчи лучше, если не можешь ничего путного сказать!

– Ну и пожалуйста, очень надо!

Эдлая всхлипнула и прошептала:

– Мы должны нарисовать Пилатессу, она отобрала десять фей и потребовала от нас свой портрет. Завтра во второй половине дня она выберет лучший и вознаградит художницу, а худшие работы сожгут на площади – вместе с теми, кто их нарисовал.

– С ума сойти, правда, что ли, сожгут?!

– Так сказала принцесса, она не бросает слов на ветер. – Эдлая снова заплакала, а Руслан ходил вокруг нее и пытался утешить, но получалось у него плохо.

Даша молчала, хотя ей хотелось кричать, Ногли тоже помалкивала, но ей явно было что сказать.

– Завтра меня сожгут! Я не умею рисовать, и принцесса будет оскорблена, когда увидит нарисованный мной портрет… Лучше его и вовсе не показывать.

– А можно посмотреть рисунок? – попросил Руслан, устав наматывать круги вокруг феи.

Эдлая отняла от лица ладошки и кивнула.

– Сейчас я его принесу. – Она улетела, но вернулась так быстро, что они словом не успели перемолвиться.

Даша подошла поближе к другу, потому что именно ему фея вручила свое творение, и посмотрела на лист в раме из сплетенных полевых цветов. Изумлению ее не было предела. Ее удивила вовсе не красивая черноволосая девочка на портрете, а изящество, с которым он был выполнен. Картину писал искусный художник, таких еще поискать. Она видела, как непонимающе хмурится друг, как с любопытством наклоняет голову Ногли.

Эдлая застыла в воздухе со сложенными молитвенно ручками и, кажется, даже не подозревала, каким талантом обладает.

– Меня сожгут, правда? – горестно выдохнула фея и разразилась слезами.

Колибри неопределенно хмыкнула, а ребята только и смогли пробормотать:

– Вот это да!

Сколько ребята ни пытались убедить фею, что портрет более чем хорош, она была безутешна.

Эдлая, всхлипывая, благодарила их и все повторяла:

– Вы не видели работы других фей. О, как они прекрасны!

– Я уверен, принцесса тебя вознаградит, – убедительно сказал Руслан.

Эдлая тряхнула головкой:

– Завтра я умру, это точно, главная фея видела рисунок и сказала, что костер на площади мой. Понимаете? Понимаете?! Завтра меня сожгут вместе с этой бездарной работой. – Фея утерла слезы и прошептала: – А может, это и к лучшему, пусть сожгут, хоть не придется больше мучиться, не нужно будет рисовать, рисовать-рисовать… Не имея таланта.

– У тебя есть талант, – покосилась на портрет Даша.

– Вы не видели других работ, – повторила Эдлая, – они восхитительны, принцессе будет сложно выбрать.

– И ты позволишь им тебя сжечь?! – воскликнул Руслан.

Даша отметила, что не видела еще друга таким взволнованным, будто это не фею, которую он знает не больше получаса, а его самого завтра сожгут ни за что ни про что.

– У меня нет выхода, – обреченно уронила головку на грудь Эдлая.

– Такого не бывает! Выход должен быть!

– За меня никто не вступится, все боятся.

– Вступятся, обязательно вступятся, я вступлюсь!

– Какое геройство! – съязвила Ногли, поправляя перышки и не выказывая никакого интереса к несчастной судьбе феи.

Если бы не полумрак, Даша могла бы поклясться, что друг покраснел. Это стало последней каплей, и, сама себя не узнавая, она