лет.
– Я вызову полицию! – кричит она. – Ты не имеешь права ее уводить!
Я засовываю руку в карман Холдера, вынимаю его сотовый шагаю к Карен. Я смотрю ей в глаза и, стараясь сохранять спокойствие, протягиваю ей телефон.
– На, – говорю. – Позвони.
Она смотрит на телефон, потом снова на меня:
– Зачем ты это делаешь, Скай? – Она уже не сдерживает слез.
Я сую ей в руку телефон, но она отказывается взять.
– Позвони! Позвони в полицию, мама! Пожалуйста. – Теперь я умоляю. Умоляю ее позвонить и доказать, что я ошибаюсь. Доказать, что ей нечего скрывать. Доказать, что она не прячет меня. – Пожалуйста, – тихо повторяю я.
Всем своим существом я хочу, чтобы она взяла телефон и позвонила в полицию, а я бы уверилась, что ошибалась.
Она пятится и судорожно вздыхает, качая головой. Я почти уверена: она знает, что я знаю, но я не задерживаюсь, чтобы спросить. Холдер хватает меня за руку и ведет к открытому окну. Он помогает мне вылезти первой, затем выбирается следом. Я слышу, как Карен выкрикивает мое имя, но иду, не останавливаясь, до самой машины. Мы садимся и уезжаем. Прочь от единственной семьи, которая у меня была.
– Нам нельзя здесь оставаться, – говорит Холдер, подъезжая к своему дому. – Карен будет искать тебя здесь. Дай-ка я забегу и возьму кое-что из шмоток. Я мигом.
Перегнувшись ко мне, он целует меня и выходит из машины. Все время, пока он в доме, я сижу, прислонившись к подголовнику и глядя в окно. Этой ночью на небе нет ни единой звезды. Только вспышки молний. Очень в тему.
Холдер возвращается через несколько минут и бросает на заднее сиденье свою сумку. Наблюдая за ним, на пороге стоит его мать. Он подходит к ней и берет ее лицо в ладони, как делает и со мной. Потом говорит ей что-то. Она кивает и обнимает его. Он возвращается к машине и залезает внутрь.
– Что ты ей сказал?
Он берет меня за руку:
– Что ты поссорилась с матерью и я отвезу тебя к родственникам в Остин. И предупредил, что останусь на несколько дней у отца. – Он с улыбкой смотрит на меня. – Все нормально. К несчастью, она привыкла, что я часто уезжаю, и не беспокоится.
Когда мы выезжаем с подъездной дорожки, я смотрю в окно. По ветровому стеклу начинают стучать дождевые струи.
– Мы действительно остановимся у твоего отца?
– Мы поедем туда, куда захочешь. Правда, сомневаюсь, что ты захочешь в Остин.
Я бросаю на него взгляд:
– Почему я не захочу в Остин?
Он сжимает губы и включает стеклоочистители. Потом кладет руку мне на колено и гладит его большим пальцем.
– Ты оттуда родом, – тихо произносит он.
Я со вздохом перевожу взгляд на окно. Я еще многого не знаю. Многого. Я прижимаюсь лбом к холодному стеклу и закрываю глаза. В голове всплывают вопросы, которые я глушила весь вечер.
– Мой отец еще жив?
– Да, жив.
– А моя мать? Она действительно умерла, когда мне было три года?
– Да. – Он откашливается. – Она погибла в аварии за несколько месяцев до того, как мы переехали в соседний дом.
– Он живет в том же доме?
– Да.
– Я хочу туда.
Он не сразу отвечает на это заявление и только делает медленный вдох. Потом выдыхает:
– По-моему, не стоит.
Я поворачиваюсь к нему:
– Почему нет? Может быть, это самое подходящее для меня место. Пусть отец знает, что у меня все хорошо.
Холдер съезжает на обочину. Он смотрит на меня в упор:
