стояли у столика с гаудой и беседовали с родителями Джоша о чем-то, о чем могут беседовать родители, вынужденные присутствовать на похоронах собственных детей.

Сэма радовало, что они есть друг у друга. То, чего не могла предложить им «Покойная почта», компенсировалось обычным человеческим общением, любовью живых к живым. И Сэма радовало, что благодаря «Покойной почте» возникло так много этого общения и этой любви. Друзья Джоша подходили к миссис Аннапист и выражали сочувствие, положив руку ей на плечо. Друзья мистера Аннаписта жали его ледяную ладонь и произносили слова соболезнования. А потом они собирались привычным кружком, разбредясь по разным уголкам салона, и обсуждали все подряд: новости с работы, общих знакомых, ремонт, планы на отпуск, детей и так далее. Его же клиенты, с отцовской гордостью заметил Сэм, проявляли гораздо больше внимания к тем, кто в нем нуждался. Они, равно как и он, стали экспертами в вопросах смерти. Они знали, что сказать, кроме дежурных фраз, и как проявить участие, кроме обычного сожаления. Они прекрасно понимали, в каком состоянии находятся близкие умершего. Знали, какой кошмар их ожидает, когда первый шок пройдет. Они знали, как налаживать отношения с другими и устанавливать крепкую связь, когда все вокруг рушится. Они знали, как смеяться, сохраняя печаль в душе; как мысленно прощаться с любимыми, не отпуская их. Они сохраняли их в своей неидеальной памяти. И Сэм надеялся, что они смогут ослабить хватку чуть больше, чем обычно, ведь они тоже знают: их страхует идеальная память ушедшего любимого человека. Та, которую они хранят в сердце. Та, которая хранится на серверах у Сэма. А значит, не все напрасно.

Разговоры были отрезвляющей частью вечера. Но была еще часть, где вино лилось рекой, приглушая боль. По мнению Сэма, лучше всего в опьянении было то, что старая память переставала замещаться новой. Он мог делать что угодно, приобретать какой угодно опыт, но не потерять при этом ни одного драгоценного воспоминания о Мередит.

Они танцевали, ели сыр и пили вино, и никто не хотел расходиться. Ближе к утру Сэм, шатаясь, поднялся к себе в квартиру, чтобы завершить подготовку проекции Джоша. Выжидая, пока программа проанализирует остатки закачанной в нее информации, Сэм решил исполнить данное Джошу обещание и позвонить Ноэлю.

Ноэль удивился, ведь он не был знаком с Сэмом. Проекции обычно вели себя странно, когда не понимали, с кем разговаривают.

– Я друг Джоша Аннаписта, – представился Сэм. – Боюсь, у меня плохие новости. Я звоню сообщить, что Джош умер.

Ноэль все понял, ведь он знал, что у Джоша рак. К тому же друзья немало времени проводили, обсуждая уход из жизни. Да и потом «Покойная почта» уже давно стала совсем похожей на реальность.

– О нет! Неужели? – закричал он, уткнувшись лицом в ладони. – Ему же стало лучше. Я должен был уйти первым, а не он. Я гораздо дольше болею. Мы оба считали, что я опережу его. Шутили, что я займу ему место рядом с собой.

Сэму не хотелось откровенно лгать проекции, пусть это и покажется глупостью, поэтому он всего лишь немного присочинил:

– Он боролся до последней минуты, но под конец уже очень устал.

– Нет! Ну как же так?! Я думал, его показатели в норме и улучшаются. Джош, друг мой, я ведь должен был пойти первым!

– Он отдельно попросил меня позвонить тебе. Хотел, чтобы ты сразу узнал.

– Мы были очень близки, будто родные братья.

– Он ушел с миром, зная, что часть его останется здесь с нами, – сказал Сэм.

– Джош был отличным парнем. Он не заслужил ранней смерти.

– Да, никто ее не заслуживает.

– Особенно Джош! – настаивал Ноэль. – Он был чудесным другом и с прекрасным чувством юмора. Как раз такой человек должен сидеть рядом, когда вы на сеансе химиотерапии. Обычно там все такие напуганные, или угнетенные, или злые. И обычно найдется кто-то, кто ведет себя как клоун, словно считает, что шумной возней и нелепыми шутками он прогонит прочь раковые