Она громко застонала, обрушивая свои губы на мой рот. Звуки от хлопков нашей кожи вместе под брызгами воды, наши стоны и рычание были громкими, но не настолько, чтобы полностью заглушить звук моего чёртового телефона, который звонил опять. Я оторвался от её рта и застонал, стараясь заблокировать этот звук и сосредоточиться на своей девочке. Я взглянул на её лицо и увидел, что она закусила свою нижнюю губку, смотря на меня с любопытством.

– Ты ответишь? – спросила она, задыхаясь. Я быстро покачал головой.

– Фак этих ублюдков. Нет никого важнее тебя, детка. Никого, – сказал я отрывисто. Она громко застонала от действенности заявления, цепляясь за меня крепко. Я прижал её к стене ещё сильнее и ускорился, звуки нашей вместе соприкасающейся мокрой кожи стали ещё громче. Моё имя вылетело из её уст опять, её голос был осипший, а губы прямо около моего уха. Это послало дрожь по спине, и я застонал, чувствуя, как нарастает напряжение.

Не в состоянии контролировать своё желание, я погрузился в неё ещё глубже, когда внезапно раздался громкий стук, который испугал нас обоих. Белла напряглась, и мои движения стали неуверенными. Растерянный, я прижал её к стене, и снова услышал стук. Я застонал в раздражении, понимая, что кто-то стучит в мою проклятую дверь. Белла попыталась опустить свои ноги на пол душевой, но я удерживал их, не желая её отпускать.

– Эдвард! – прозвучал громко голос Джаспера. – Чёрт, Эдвард, открывай!

Мои брови поднялись, потому что мой брат не часто ругался, если только действительно не был чем-то обеспокоен. Белла вздохнула.

– Я нужна твоему брату, – сказала она, смотря на меня умоляюще. Я застонал.

– Ну, я тоже нуждаюсь в тебе, – сказал я с раздражением, когда в дверь постучали опять.

– Я всё ещё буду здесь, – сказала она мягко, опять пытаясь опуститься. Я вышел из неё и пробормотал несколько ругательств, опуская её вниз. – День рождение Элис, помнишь? – с улыбкой напомнила она мне. Я только посмотрел на неё, совсем не радуясь и не наслаждаясь этим дерьмом.

Джаспер опять начал колотить в дверь, так, на хер, сильно, что я был уверен, что он либо собирался сломать себе грёбаную руку, либо повредить мою дверь, и я прихлопну его, если он сделает что- либо из этого. Я не любил, когда портили моё дерьмо, он знал это, и если он повредит свою руку и будет нуждаться в грёбаной медицинской помощи, это будет ещё одна проклятая диверсия, чтобы испоганить мою ночь. Я обернулся и вышел из душевой, пока Белла перекрывала воду, и, почти скользя по полу из-за мокрых ступней, потопал в спальню. Я схватил по дороге полотенце и быстро вытерся, натягивая одежду.

Я резко открыл дверь и уставился на Джаспера. – Что? – завопил я, громче, чем намеревался, чем заставил его вздрогнуть.

– Я помешал? – спросил он, прикидываясь невинностью, но этот ублюдок знал, что помешал.

– Нет, Джаспер, ничуть, – сказал я саркастично. – Я здесь, чтобы, на хер, прислуживать. Что ты хочешь?

Он покачал головой, вздыхая. – Я не знаю, какое вино надо взять, – сказал он, его тон был серьёзен, как будто бы это был проклятый вопрос о национальной безопасности. Я просто смотрел на него, пока он продолжал. – Я знаю, что Белла сделал курицу и не знаю, какое вино подходит к птице. Красное? Белое? У тебя есть какие-то предложения?

Он умолк и ждал, пока я ему отвечу, а я делал всё, что в моих силах, чтобы сдержать свой гнев. Вино? Он спрашивает меня о грёбаном вине? Он только что лишил меня херового душа и вытащил из грёбаной сладкой киски, чтобы спросить об ублюдочном вине?

– Ты шутишь? – спросил я с раздражением. Он покачал головой, но мне не нужно было, чтобы он отвечал, потому что я и так знал, что он, б…ь, не шутит. – Ты хочешь знать моё грёбаное мнение на счёт алкоголя, Джаз? Предложи ей грёбаного «Серого Гуся», он подходит к любой проклятой вещи. Там, в морозилке, есть бутылка. Накачай Элис хорошенько, чтобы она была пьяной в стельку, а потом вытрахай