другую для сливочного масла и сахара. Она взяла ручной миксер, и я спрыгнул со стойки, протягиваясь и забирая его у неё. Она посмотрела на меня с удивлением, и я улыбнулся.

– Я думаю, что смогу справиться с этой вещью, – сказал я. Она улыбнулась, качая головой.

– Если ты уверен, – сказала она. Я кивнул, уверенный, что, по крайней мере, с проклятым миксером я смогу управиться. – Средняя скорость, пока не станет легким и пушистым, пожалуйста.

Я включил миксер и слегка подпрыгнул, удивлённый, насколько мощной была эта грёбаная штука на средней скорости. Белла смотрела на меня с любопытством, но я игнорировал её, сосредотачиваясь на том, что делал, потому что не хотел ни в чем снова облажаться. Я взбил всё до однородного состояния, и Белла положила немного клубничного варенья и яйца в миску, сказав взбивать всё это дерьмо ещё немного.

Я сделал всё, как надо, и она сказала мне убавить скорость, пока бросала муку и пахту (прим.переводчика: сухие обезжиренные сливки) в миску. Я был очень горд собой, когда тесто начало соединяться в однородную массу, и это было грёбано смешно, ведь в действительности, я не делал ни единой хреновой вещи, кроме того, что держал миксер. Но всё же, я чувствовал, что на самом деле помогаю ей вместо того, чтобы мешать её готовке, и это дерьмо было проклятым чудом.

Комков уже не было, и, вроде, всё тесто уже взбилось хорошо, так что я перевёл взгляд на Беллу и ухмыльнулся. Она сладко улыбнулась, и я, потеряв на минуту свое грёбаное внимание, машинально поднял миксер вверх. Тесто выскочило из миски, и я выругался, потому что оно забрызгало кухонную стойку и нас с Беллой. Я опустил миксер назад в миску и выключил его, ворча под нос из-за своей проклятой тупости. Белла начала смеяться, и я, посмотрев на нее, тоже расхохотался, когда увидел подтёк розоватого теста на её щеке. Я протянул руку и стер его указательным пальцем, сунув его в рот, пробуя тесто на вкус.

– Я думаю, оно готово, детка, – сказал я игриво. Она опять засмеялась и покачала головой, посмотрев вниз на свою рубашку, которая сейчас была покрыта пятнами.

– Ты думаешь? – сказала она. – Вроде того, как ты думал, что сможешь справиться с курицей и луком?

Я закатил глаза, тогда как она продолжала смеяться. – Ты смеёшься, что всё дерьмово, женщина. Я сделал свою лучшую работу. Просто потому, что поездка куда-то не прошла так, как мы надеялись, еще не означает, б…ь, что мы не добрались туда. Разве это не то, что действительно имеет значение? Конечный результат?

Её смех притих, когда она посмотрела на меня. – Полагаю, что так. Значит, не важно, с каким количеством проблем нам придется столкнуться во время пути, но если всё сделано и всё сказано, значит, всё нормально? – спросила она с любопытством. Я кивнул, она забрала у меня миксер, и я попытался провести рукой по волосам, забыв, на хер, что на моих пальцах остались брызги от розового теста, и всё закончилось тем, что я перенёс их на мои волосы. Белла посмотрела на меня и попыталась сдержать смех, но забавное фыркание все-таки выскользнуло из её рта.

– Точно. Не имеет значения, сколько пальцев я порезал или сколько гребаного теста для торта я размазал по своим волосам… – начал я.

– Или сколько слёз ты пролил? – спросила она. Я закатил глаза и застонал.

– Я не плакал, мои глаза слезились. Это большая разница, – пробормотал я. – Хотя, пусть, да. Это дерьмо не имеет значение до того времени, пока оно приводит тебя к тому, где ты, предполагается, должна быть… или вроде того. Я, на хер, не знаю. То, что я говорю сейчас, имеет смысл или я просто убеждаю свою задницу?

Она улыбнулась. – Ты – абсолютно логичен. Важна не сама поездка, а пункт назначения. Я думаю, что подарок для Элис есть своего рода метафора для наших жизней, да?

Я усмехнулся. – Думаю, да, – сказал я, изумлённый, как, в одно мгновение, мы могли грёбано обернуть разговор во что-то философское или вроде того. Она встала на цыпочки и мягко прижалась к моим губам, быстро меня поцеловав. Она оторвалась от моего рта и провела своим язычком вдоль нижней губки, и один этот вид заставил мой член в штанах зашевелиться. Между отвратительной грёбаной сырой курицей, что напала на мою руку, и почти утратой проклятого пальца в борьбе с ножом, он, наконец-то упал – и